Творец слез
Шрифт:
– Это совет, бабочка.
Глава 2. Потерянная сказка
Судьба порой неприметная тропинка.
Мой сиротский дом называется «Санникрик-Хоум». Он находился в конце тупиковой улицы на глухой окраине городка, расположенного на юге штата. Дом принимает таких несчастных детей, как я, но мне никогда не доводилось слышать, чтобы кто-то произносил его настоящее название. Все по-простому называют его Склепом, то есть могилой, и вскоре я поняла почему: всякий, кто туда попадает, обречен на деградацию, ведущую в тупик, как и улица, на которой он
В Склепе я жила как за тюремной решеткой. Все годы я каждый день мечтала о том, чтобы за мной кто-нибудь пришел, посмотрел мне в глаза и выбрал меня, именно меня из всех детей, которые там жили. Чтобы он захотел забрать меня такую, какая я есть, даже если я и неидеальная. Но меня не выбирали, потому что никогда не замечали… Я словно невидимка.
Другое дело – Ригель. Он не потерял родителей, как многие из нас. Беда не коснулась его семьи, когда он был ребенком. Его нашли у дверей приюта в плетеной корзине без записки и без имени, брошенного в ночи и охраняемого только звездами, этими огромными спящими великанами. Младенцу была всего неделя от роду. Его назвали Ригелем – в честь самой яркой звезды в созвездии Ориона, которая в ту ночь сияла, как алмазная паутина на пологе из черного бархата. Фамилией Уайльд дирекция заполнила прочерк в его анкетных данных.
Мы все привыкли думать, что он родился среди звезд. Об этом говорила и его внешность: молочно-бледная, лунного цвета кожа, уверенный взгляд черных глаз, которые не боятся смотреть в темноту.
С раннего детства Ригель являлся красой и гордостью Склепа. Звездный ребенок – так называла его наша первая кураторша. Она обожала Ригеля и даже научила его играть на пианино. Занималась с ним часами, проявляя невиданное терпение, которого на нас у нее никогда не хватало, и нота за нотой превращала его в примерного мальчика, яркую личность, сияющую на фоне серых стен нашего учреждения.
Добрый и умный Ригель с ровными белыми зубами, с неизменно высокими оценками, с карамельками, которые кураторша тайком совала ему перед ужином, – ребенок, которого все хотели забрать себе.
Но я знала, что он не такой. Я научилась видеть то, что скрывалось за его белозубой улыбкой и маской идеального мальчика, которую он никогда не снимал.
Он носил внутри себя ночь, прятал в складках своей души тьму, из которой его вырвали.
Не знаю почему, но Ригель всегда вел себя со мной странно. Вроде бы ничего плохого я ему не делала, чтобы заслужить такое отношение. Помню, когда мы были еще совсем маленькими, он любил молча наблюдать за мной издалека. Все началось в самый обычный день, даже не помню, в какой именно. Проходя мимо, он задел меня и сбил с ног, я упала на коленки. От боли я повалилась на бок и подтянула ноги к груди, а когда посмотрела на него, не увидела в его глазах и намека на сожаление. Он стоял на фоне потрескавшейся стены и равнодушно смотрел на меня.
Ригель дергал меня за одежду и волосы, срывал с косичек бантики – мои ленты валялись у его ног, как мертвые змейки, и, прежде чем убежать от него, сквозь мокрые от слез ресницы я часто видела, как его губы растягиваются в ехидной улыбке.
И тем не менее он никогда не нападал на меня. За все годы он ни разу меня не ударил. Одежда, косички, ленты… Бывало, толкал меня, тянул за рукав, но никогда не дотрагивался до моей кожи, как будто не хотел оставлять доказательств своей вины. Не знаю, может, его останавливали мои веснушки. Или он так сильно меня презирал, что даже брезговал прикасаться.
Ригель всегда был сам по себе и редко присоединялся к чужим играм.
Но помню, когда нам было около пятнадцати, в Склепе появился
Но однажды вечером паренек появился в столовой с синяком под глазом и распухшей скулой. Миссис Фридж смерила его свирепым взглядом и громовым голосом спросила, что, черт возьми, случилось. «Ничего, – пробормотал он, не поднимая голову от тарелки, – я упал в школе». Но что это за «ничего», уж я-то знала. Ригель тоже опустил голову, пряча глаза. Он ухмылялся, и его ехидство проступало как трещина на гладкой маске.
И чем старше он становился, тем ярче становилась его красота, хотя мне неприятно это признавать. Но она не была приятной, мягкой или доброй – нет, красота Ригеля обжигала глаза, он привлекал к себе внимание, как притягивает взгляды горящий дом или разбитая машина на обочине. Его красота была жестокой, вы старательно избегали смотреть на него, но его коварное очарование застревало в вашей памяти. Оно проникало вам под кожу и разносилось по венам, как яд.
Колдун, одиночка, обманщик – вот кто он такой! Кошмар, проникающий в ваши сокровенные мечты.
В то утро я проснулась словно в сказке. Чистое и ароматное постельное белье, мягкий матрас с незаметными для тела пружинами. Чего еще желать?
Полусонная, я села на кровати. Обнаружив себя в уютной комнате, которая к тому же принадлежала мне и только мне, я почувствовала себя очень счастливой. Правда, в следующую секунду темным облачком в голове промелькнула мысль, что я живу в сказке лишь наполовину – черную кляксу мне не убрать…
Я покачала головой и потерла веки, чтобы прогнать мрачную тучку. Не стоило об этом думать. Нельзя допускать мысли, что кто-нибудь может все разрушить.
Однако я слишком хорошо знала процедуру усыновления, чтобы обманывать себя и думать, что наконец обрела семью. Дети в Склепе представляют усыновление как историю со счастливым концом, в которой вы встречаетесь с будущими родителями и всего через несколько часов попадаете к ним в дом, в свою новую семью, автоматически становитесь ее частью. А все происходит совсем не так, точнее, так бывает только с котятами и щенками. На самом деле усыновление – длительная процедура. Сначала устанавливается испытательный период, чтобы понять, складываются ли нормальные отношения в семье и уживутся ли все друг с другом. Инспекторы называют это предварительным усыновлением. На данном этапе нередко выявляются несходство характеров и прочие проблемы, которые мешают наладить семейную гармонию, поэтому и взрослые, и дети используют это время, чтобы решить, продолжать или нет. Очень важный период! Если все идет хорошо и нет серьезных препятствий, родители окончательно оформляют усыновление.
Вот почему я еще не могла считать себя членом новой семьи в полном смысле слова. Впервые я жила в красивой, но хрупкой сказке, способной раскрошиться, как яичная скорлупа в моих руках.
Буду умницей, пообещала я себе. Я буду умницей, и все пойдет как надо. Я готова стараться изо всех сил, чтобы все получилось. Изо всех сил…
Я спустилась вниз, полная решимости бороться за возможность обрести семью. Дом был маленьким, поэтому я быстро дошла до кухни, откуда доносились знакомые голоса. В нерешительности я встала на пороге и поняла, что не могу говорить.