Твой час настал!

Шахмагонов Федор Федорович

А тут вдруг незваным явился в Тушино ведун Михайло Молчанов. Богданка допустил его к себе.

— Жив ведун? Ко времени пришел. Имею известие, что из дальних краев везут ко мне всему делу заводчика князя Григория Шаховского. Зло вы тогда надо мной подшутили, назвав меня царем вдове в Серпухове. До горькой беды довела меня ваша шутка — до царя без царства, без верных подданных и под чужим именем. Дьявол меня к вам натолкнул, когда вы с князем Шаховским выводили коней из конюшни, да князь попугал вдову в Коломне, указав на меня, как на царя. Видит Господь,

что я о таком исходе и помыслить не мог. Как во сне живу и конца сна не вижу. Погадал бы,ведун, чем сей сон закончится?

Молчанов взглянул раздумчиво на Богданку.

— Ведовство мое может быть всяким. Могу на горящих углях узреть предстоящее. По звездам раскрываются судьбы. В воде под мельничьим колесом могу увидеть, что ожидать впереди. Только зело опасно в свое будущее заглядывать, иной взглянув тут же и концы отдаст. Знать бы тебе, как царь Борис Годунов сам себя погубил.

— Сказывали мне, будто его невестка отравила.

— Скажут всякое... Когда наш Дмитрий объявился и на Москву шел, Годунов спросил ведунью Алену, что ему ожидать. Духовидица она. Она ему приказала похоронить полено, тем и предсказала скорую смерть. У него от страха перед Дмитрием ум отнялся.

— От сильной отравы не только ум и жизнь отнимется. Я не хочу, Михайло, чтоб у меня ум отнялся. Уповаю, Михайло, на Бога, да еще на тебя и на князя Шаховского. Вы придумали, вы запутали, вам и распутывать. Все мы в Господней воле, и смертным не дано ее предугадать. Ведовство твое от сатаны.

— Нет, Богдан, не от сатаны. Я в Бога верую, Христу поклоняюсь.

— Не с тобой, сатанистом, говорить о вере. А все же спрошу! Един ли Господь на небесах?

— Бог один и другого быть не может.

— Тогда тебе первый спрос. Бог один, почему же тогда русские люди ненавидят польских людей, хотя и те другие веруют в Христа, поляков нехристями считают?

— Повидал я этих нехристей в Самборе. У них вера другая, а я истинной православной веры.

— А еще спрошу тебя, един ли Бог или множество разных Богов?

— Веруют татары в Аллаха. Разве он Бог? Не Бог, а всего лишь выдумка...

Богданка раздумчиво произнес:

— Твоя правда! Бог один и других нет. Христос проповедывал о едином Боге — отце. Разве до Христа не было единого Бога? Единого Бога познал еще Моисей. Так, что мы все одной веры, а все остальное от лукавого. От сатаны, что искушает людей, дабы овладеть их душами. Сатана расколол веру в Единого, ибо сказано: «разделяй и властвуй». Потому не желаю я от тебя сатанинского ведовства. Послужил бы мне без сатанизма.

— Гляди сам. Не мне же тебе указывать. То ваша затея с князем Шаховским...

Богданка все еще пребывал в размышлении о том, как бы сдвинуть дело загрязшее в Тушино. Он ждал Шаховского, надеясь, что князь что-то измыслит. Дождался. Ночью побудил его Михайло Молчанов, поставленный им наибольшим над своей стражей. Молчанов объявил:

— Князь Шаховской с Кубенского озера прибыл. Стража держит его у ворот.

— Пусть у ворот подержат, а ты приготовь чем встретить дорогого гостя. 

Богданка приоделся.

Молчанов, между тем, накрыл на стол, что нашлось в поздний час под рукой. На столе поставли заженные свечи. Шаховского ввели из темноты. Облеплен с ног до головы снегом. Раздался знакомый для него голос.

— Здравствуй, князь! Привел Господь свидеться!

Шаховской узнал голос царева толмача Богданки Откуда бы ему взяться? Скрылся тогда под Путивлем бесследно. Шаховской скинул рукавицы, чтобы протереть глаза , заслежившиеся с перехода из мороза в тепло. Молчанов подошел к князю, снял с него шапку, принялся распоясывать тулуп.

— Михайла? — удивленно прохрипел остуженным голосом Шаховской. — Это каким же случаем ты здесь?

— Тем же случаем, что и ты, князь! Государь наш ждал тебя, вот он перед тобой!

Богданка вышел на свет. Шаховской приложил ладонь ко лбу, вглядваясь в Богданку из-под ладони.

— Князь Григорий, не бойся перед тобой не призрак! Не ты ли мне накликал?

Молчанов пояснил:

— Перед тобой, князь, царь всея Руси, а по нашему обиходу, давний наш приятель Богданка.

— Промерз я! Не ко времени насмешки надо мной строить.

— Насмешку ты придумал, князь! В Коломне вдову до немоты удивил, а перевозчик до сего дня ждет царя Дмитрия. Садись, князь, к столу. С мороза впору согреться.

— Я сяду, коли приглашают, что бы там не было. В лесу от мороза сосны лопаются. И чару налью.

— И мы чары нальем! — поддержал Молчанов, а Богданка добавил:

— Все, что мое, то и твое, князь! Гляди какую судьбу мне предрек.

— Не в посмех, так не в посмех. Я не из легковерных.. В пути думал, кто же осмелился всклепать на себя царское имя, но тебя.... царем? Как это ты на такую подставу осмелился?

— Как да почему, то долгий сказ. Отогреешься, князь, отдохнешь с пути, тогда уж...

— Еще чару выпью, вот и отогрелся. Мы с Ивааном Болотниковым в Туле изнывали от того, что не было вести о подставе под имя царя Дмитрия. Искали, да нашли топор под лавкой. Но ежели и вправду царем назвался и тебе с тем прозванием не убили, тогда Богданка, думать надобно, как нам московское царство ставить. Сесть на царство и казаться царем — это еще не царствовать. Ныне русская земля — котел кипящий. Сунь руку — мясо до костей слезет, сам в котел полезешь, одни кости останутся. Нам бы этот костер, что под котлом ляхи разожгли, погасить, ляхов проводить бы с русской земли, чтобы и дорогу сюда забыли. Вот тебе, Богданка, первый спрос: Троица стоит?

— Троица стоит и наносит урон пану Сапеге.

— Всю дорогу, как меня везли, на каждом привале спрашивал: стоит ли Троица? Падение Троицы — победа ляхов, а коли устоит — наша победа. Тогда Шуйского гнать, а о царе промыслим сами без ляхов.

— Самая большая заноза — Новгород. Сидит там Михайло Скопин и ждет шведов, которые обещали придти на подмогу Шуйскому.

— Шведы — это сила.То не наши служилые и мужики, а ратники умелые. Найти бы чертеж московской земли.

— Отдохнул бы, — посоветовал Богданка.