Твой последний шазам
Шрифт:
— Зря смеёшься, они исполняются. Я сама много раз загадывала.
Якушин осуждающе поморщился:
— Серость и язычество.
— Ну и что? Главное — работает, — Алёна сдёрнула с его плеча рубашку и, едва не врезавшись в поднимавшихся нам навстречу ребят лет четырнадцати, с дурацким смехом побежала вниз по тропинке.
Якушин, как полный дебил, погнался за ней.
— Какая-то она не особо умная, — сказала я Лёхе.
— Ну и хорошо, — откликнулся он, — она же баба.
Поравнявшись с нами, ребята замолчали
— Оглянулись.
— Ага, сто раз.
Шутка была абсолютно в духе приколов Амелина.
— Зачем мне врать?
— На вашу эту эльфо-богиню не обернулись, а на меня будут?
— Само собой. У неё же юбка, а на тебе шорты, и они отлично смотрятся. Особенно сзади.
На узкой песчаной полосе было полно народа и выбрать место, чтобы разместиться, оказалось не просто. В итоге кинули полотенца между пожилой парой на раскладных стульчиках и тремя женщинами с маленькими детьми.
Алёна едва успела раздеться, как Лёха сразу же потащил её в воду.
Якушин сначала просто сидел рядом со мной, молча глядя на то, как они резвятся, а потом всё-таки спросил:
— Ну и что ты обо всём этом думаешь?
— А чего тут думать? — я сразу поняла, что он имеет в виду. — Всё нормально он сделал, ну, может, с маскарадом и кровью переборщил, а так, я считаю, по справедливости.
— То есть ты по-прежнему веришь каждому его слову? — Саша недоумённо развёл руками. — Мистика какая-то. Понять, что у женщин в голове, не возможно.
— Ты не веришь в его невиновность?
Якушин закурил, и пожилая женщина на стульчике громко и притворно закашлялась. Он утопил сигарету в песке и, зачерпнув горсть, медленной струйкой высыпал его себе на ногу.
— Мой отец говорит, что в жизни есть две самые бессмысленные вещи: пытаться удержать песок в кулаке и перевоспитывать другого человека. И ты, Тоня, ничего с этим поделать не сможешь. Костя всегда будет таким.
— Каким это таким?
— У братовой жены — подруга. Вся из себя красавица. В школе отличницей была, а в универ поступила и с нариком связалась. Он не учился нигде, не работал. А она всё жалела его. Учиться бросила, работать устроилась, чтобы деньги ему давать, а он потом её в карты своим друзьям проиграл.
— Вот зачем ты мне это рассказываешь? Костик не такой. И вообще, с чего ты решил, что с тобой всё нормально?
— А что со мной ненормального? — Якушин посмотрел на меня с искренним удивлением.
Ответить было нечего. С ним действительно было всё более, чем нормально. Всё просто-таки идеально. Поэтому вместо ответа я перевернулась на живот, положила голову на руки и закрыла глаза, давая понять, что разговор окончен.
— Ты купаться-то собираешься? — спросил он.
— Расхотелось.
— Тогда я окунусь.
На солнце мой гнев разогрелся ещё сильнее.
И чего Якушину
Внезапно до моего слуха донеслись громкие голоса женщин, сидевших на широких подстилках по соседству.
— Я поначалу и не поняла, что там происходит, — говорила одна. — Ну, молодежь, ну, развлекается. Мы тоже, помню, друг друга в одежде в воду бросали.
— А из-за чего конфликт-то? — спросила другая.
— Никто не знает. Он же псих, — ответила первая.
— Как так псих?
— В психушке лежал и даже кого-то убил.
Я подняла голову, посмотреть на них. Им было лет по тридцать. С красными от солнца щеками, блестящими носами и забранными наверх волосами. Они пили пиво из банок, а их дети ковырялись в песке.
— Какой кошмар! — ужаснулась третья, самая толстая из них. — Почему его сразу не посадят? Таких под замком держать надо.
— Это мы ещё на дачах живём, а каково деревенским? — на второй был отвратительный леопардовый купальник.
— Оля сказала, что мужики из коттеджей его предупредили, чтобы не высовывался, — сказала блондинка, которая завела весь этот разговор. Она сидела спиной ко мне и возле её бедра стояла открытая банка пива. — Иначе они сами его в карьер скинут.
— Ну и правильно. Раз уж власти и законы нас не могут защитить, то как ещё? — высказалась леопардовая.
— Только представь, перед тем, как убить того парня, он весь его дом кровью облил. Говорят — жуткое зрелище.
— Боже! — ахнула толстая. — Как же теперь гулять?
— Я теперь и ночевать боюсь, — блондинка понизила голос. — У меня муж только по выходным приезжает. Сказала ему, пусть забирает нас отсюда, пока этот маньяк здесь.
— А ведь и правда, — леопардовая со страхом приложила руку к груди. — Такой что хочешь сделает. Я теперь тоже спать не буду. И за детей страшно.
Я встала и, снимая майку, нарочно наступила на их подстилку. Открытая банка пива опрокинулась, пенистая лужа растеклась под попой блондинки. Все трое, чертыхаясь и переругиваясь, вскочили на ноги и принялись собирать свои вещи.
— Простите, — злорадно кинула я и под возмущенные вопли ушла купаться, а когда вернулась, женщин уже не было.
На их месте кверху животами, прикрыв лица одеждой, разлеглась разомлевшая троица.
— Вообще-то Гриша был не очень хорошим человеком, — говорила Алёна. — А если по правде, то плохим. Подлым и злым. О покойниках так не говорят, но мне не стыдно. Он столько гадостей всем сделал. Даже своих друзей ни во что не ставил. Постоянно у них деньги в долг брал и не отдавал. Подставлял по-всякому. Он просто яркий был. Лидер. Поэтому все вокруг него и крутились. И долги прощали, и гадости, и измены. Так значит, Костя ваш друг?