Твоя Противоположность

Хиггинсон Рейчел

Я просто не слушала его.

Папа наконец задремал, наполнив тихое пространство палаты лёгким сопением. В палату заглянула ещё раз Лиэнн, отец уже спал, а я заскучала с телефоном в руках. Сообщение Дерека всё ещё светилось непрочитанным в моём почтовом ящике, но я отказывалась открывать его... отказывалась признать его существование. Теперь посланий было больше. Я уже сбилась со счёта, сколько раз на моём телефоне появлялось новое уведомление. Очевидно, он решил, что я и есть та Вера, которую он ищет. Но я не стала читать эти сообщения.

Я не смогла.

— Держится

хорошо? — спросила медсестра, проверяя показатели отца.

Я наклонила к нему голову.

— Он как Рип Ван Винкль²⁰.

Она нежно улыбнулась ему.

— Меня всегда поражает, как быстро он засыпает. Мне всегда требуется целая вечность, чтобы успокоиться.

— Он всегда был таким. И брат у меня такой же. Они словно теряют сознание.

— Мужчины, — пробормотала она, наклонив голову. — Они не беспокоятся о вещах, как мы.

Я вежливо рассмеялась, но она была не совсем права. Мой отец волновался больше, чем кто-либо из моих знакомых. И, может быть, иногда он был в этом прав. Она повернулась ко мне.

— Могу я принести вам газету или журнал?

— Конечно. Я бы с удовольствием почитала газету. Спасибо.

Через несколько минут она вернулась с "Геральд-Сан". Большинство отраслевых сплетен можно найти в интернете у пищевых блогеров или в интернет-журналах. Но газеты всегда печатали рецензии. Я сразу же переключилась на раздел "жизнь", желая узнать, есть ли что-нибудь новое в районе Дарема, и, возможно, проверить если там что-то о "Гурманке". Это был рискованный шаг, и никто не связывался со мной по этому поводу, но девочка во мне хотела верить.

Вместо местных новостей на меня с плоских страниц смотрело знакомое лицо. Это была заметка о новом ресторане в Шарлотте, производящего фурор на юго-востоке.

Я попыталась сглотнуть комок в горле, но, похоже, мне это не удалось.

На снимке был Дерек. Он прислонился к плите, окружённой гладкой сталью и блестящими аксессуарами. На накрахмаленном белом сюртуке шеф-повара не было ни единой складки, его имя и название ресторана были идеально вышиты на правой стороне груди. Его глаза на фото выглядели добрыми, в уголках рисовались морщинки, и они блестели от гордости. И его лицо. Его лицо было таким красивым, что почти причиняло боль.

В отличие от Киллиана, внешний вид которого вопил об опасности, хаосе и нарушении правил, Дерек был типичным американцем — блондин, голубоглазый, с чёткими точеными чертами лица. После того, как я переехала к нему, и всё стало еще хуже, я часто задавалась вопросом, был ли его успех больше связан с его внешностью, чем с его умением работать на кухне. Он был хорошим поваром, но не феноменальным.

Но не только его внешность и посредственный талант двигали его карьеру ввысь. Даже я могла признать, что этот человек обладал харизмой. Он был очарователен, мил, он заставлял всех чувствовать себя комфортно в компании с ним и вызывал в людях ощущение заботы. Никто не мог устоять перед ним.

Особенно я.

По крайней мере, до тех пор, пока я не усвоила урок на собственном горьком опыте.

Теперь ему удалось добиться национального признания. Меня это не удивляло. Разочарована

в американском народе в целом, но не удивлена.

Желудок скрутило, и по телу поползли мурашки, делая меня параноиком. Мой страх был глупым и необоснованным. Это была просто фотография. Он не мог меня видеть. Он не знал, что я нашла эту статью или потрудилась прочитать её.

Он больше ничего обо мне не знал.

Я сделала глубокий вдох и сжала руки в кулаки, заставляя их не дрожать. Мне больше не хотелось думать о нём или о времени, проведённом с ним. Но иногда, когда я боялась будущего или была разочарована тем, как мало сделала в своей жизни до сих пор, я позволяла себе представить, какой была бы моя жизнь, если бы я осталась с ним.

Сделал бы он мне предложение?

Заставил бы меня бросить работу?

Отправил бы меня в больницу?

Убил бы меня?

Кислое чувство страха пронзило мой желудок, угрожая заставить избавиться от завтрака. Чувство страха сопровождалось вспышкой жара и пота. Боже, я была сама не своя, когда дело касалось Дерека. Одна часть испытывала облегчение, что я уже не с ним. Другая часть стыдилась, что я стала жертвой, что с самого начала позволила втянуть себя в оскорбительные отношения. Ещё была часть с ненавистью — чистой, грубой, жестокой ненависти. И одна часть испытывала страх. Страх, что он снова найдёт меня. Страх, что он втянет меня обратно в его жизнь, напомнит мне, что без него я ничто, что без него я всегда буду ничем. Страх, что он не даст мне выбора. Что он потребует от меня повиновения.

И я дам это ему.

Снова.

Я чувствовала себя наркоманом в худшем смысле этого слова. И это была больная зависимость, которая пугала меня больше всего. Потому что я знала, чего хочу, и он в этот список не входил. Я знала, как снова стать счастливой, и решением этого он не был. Я знала, как оставаться здоровой, следовать своим мечтам и быть самостоятельной, независимой женщиной. И всё же угроза того, что он может сделать со мной, как он может уничтожить всё до основания, была очень реальной.

И осознание этого всё равно не избавляло от страха. Потому что я не верила себе в том, что он не сможет убедить меня вернуться к нему.

Он лишил меня чувства собственного достоинства, уверенности в себе и всего, что мне было нужно, чтобы быть собой. Он превратил меня в покорную, слабую оболочку женщины. Он сломал меня.

Что если он сделает это снова?

Что, если он сделает меня слабой? Что, если я всегда была слабой?

Или он просто сильнее меня?

Когда Лиэнн вернулась ко времени окончания папиной процедуры, я всё ещё сжимала газету на разделе "Жизнь" в своих потных руках. Она разбудила папу и отсоединила его от капельницы. Папа сонным взглядом скользнул по газете. Я не знала, узнал он Дерека или нет, но он ничего не сказал.

Он обнял меня за плечи своей тяжёлой рукой, и мы пошли к машине. Только когда мы пристегнули ремни безопасности и выдвинулись в сторону дома, он протянул руку с пассажирского сиденья и положил свою тёплую ладонь на моё всё ещё холодное плечо.