Ты будешь моей
Шрифт:
– Пусть будут прокляты и Виктор, и судья продажный! Ненавижу их. И я отомщу за брата, и за Юльку. И ты вместе со мной, - прорычала я, дрожащими пальцами схватив Гришу за рубашку.
– Вместе отомстим, Марианна, вместе.
Я застыла, боясь пошевелиться, боясь снова скатиться в истерику, и мысленно уже продумывала план мести. Я не собиралась сидеть сложа руки. Это было не в духе Сарбаевых. Мы всегда горой стояли друг за друга, и этот раз не станет исключением.
Дверь из судового зала открылась и под конвоем вывели Захара. Он
Я мгновенно соскочила с подоконника и всеми силами пыталась пробраться к брату. Я хотела хотя бы прикоснуться к нему, но никто не позволял, всеми силами пытаясь оградить мне путь к нему.
– Найди Гордея, - неожиданно произнес Захар, и переведя взгляд на брата, хрипло добавил: - Найдите нашего с Юлькой сына. Найдите.
Когда все пошло не так? Когда все обрушилось, и у нас снова отняли Юльку? Кому это понадобилось? Кому понадобилось убирать подальше Захара?
Если изначально брат говорил, что виновен во всем дядя, хотя в это сложно было поверить, то теперь я просто не понимаю ничего. Дядю убили, а значит… его подставили, или как?
И Юлька… с ней за что?
– Гриш, где нам искать Гордея? – я обернулась к брату, смахнув с лица очередную слезу.
– Я думаю, что он у Виктора. Нужно подключать еще больше связей и искать. Мы не можем оставить все вот так.
– Не можем, ради Захара, ради памяти о Юльке. Просто не можем бросить нашего племянника. Он же наш мальчик, Гриш.
Я только видела, как брат крепко сжал челюсть, и руки на руле.
Сбросив полусапожки, я подняла ноги на кресло, и лбом уткнулась в стекло.
Мне было больно. Боль раздирала мою душу, я не могла понять почему страдают мои родные. Они же только-только начали жить, только обрели свое счастье, и их снова разлучили.
Ну вот где нам искать Гордея?
У меня ни то, что душа разрывалась на части, я мысли в кучу собрать не могла. В голове все не умещалось. Юльки нет, Захар в тюрьме, Гордей… Господи, ну, где же наш малыш.
Почему там больно? Грудь сжимает тисками и становится сложно дышать. Мне постоянно хочется реветь, хочется кричать, как в зале суда, чтобы хоть кто-то меня услышал. Но здесь, сидя в машине не было смысла сотрясать воздух зря. Грише было больно так же, как и мне, и говорить ему о несправедливости судьбы не имело смысла, хотя я иногда срывалась.
Вытерев щеки, я повернулась к Грише. Его лицо было каменное. Он даже редко моргал. Губы сжаты в одну линию, а в глазах… тоже что и у меня. Адская боль.
– Гришенька, скажи, что мы справимся?
Он бросил на меня короткий взгляд, а в следующую секунду, раздался удар. Меня бросило вперед, раздался дикий скрежет, и только благодаря подушкам безопасности я не двинулась головой о панель, или стекло.
Очнулась, уже лежа на койке в больнице.
Тело пронзает боль от моей попытки подняться, и я заваливаюсь
– Мари, ты как себя чувствуешь? – услышала голос мужа, и медленно открыла глаза.
– Шах, как бы я хотела сейчас пошутить над тобой, да сил нет. Я вся как побитая.
– Главное, что ты в относительном порядке. Только нос немного сломан. Но это поправимо.
– Красавица еще та, да?
– Ты у меня самая красивая.
– Как там Гриша?
– Гриша твой ангел-хранитель. Вытащил из машины за минуту до ее взрыва.
– Что? – удивилась я, не понимая, что послужило причиной.
– Марианна, вас пытались убить, и думаю догадаться кто это сделал не составит труда.
– Вот ублюдок, - прорычала я, сжимая в руках плед, - какого черта ему еще от нас надо? Что он теперь хочет? За что мстит нашей семье?
– Мы так и не узнали всю правду, Мари. Юльке, возможно, они что-то и поведали, но даже Захар не знает всего. Мы понятия не имеем чего они хотели. Но я думаю с легкостью можно грешить на деньги. Только вот о какой сумме идет речь?
– Я не понимаю, почему нельзя было просто взять через нас эти деньги? Я бы сейчас нашла любую сумму, только бы все были рядом.
По щекам снова покатились слезы, а Тим забравшись ко мне на кровать, потянул в свои объятия.
– Спасибо, что ты рядом, - хмыкнула, мокрым носом утыкаясь ему в шею.
– Ты можешь оставить все свои сопли на мне, я все равно буду тебя любить.
– Даже сейчас ты не можешь не пошутить.
– О чувствах я не шучу, - строго произнес он, а я прикрыла глаза.
Как же мне хотелось уснуть и ни о чем не думать. И чтобы проснуться, а все родные рядом.
– Я уничтожу эту гниду, найду и уничтожу. Такая падаль не должна ходить по земле. Он будет гореть в аду.
– Тим, помоги нам найти Гордейку? Пожалуйста, помоги.
– Мы найдем, слышишь? Найдем!
Но все наши последующие поиски не увенчались успехом.
Виктор Гриньковский словно испарился, а скорее всего просто сменил имя. Тварь!
Ни разу нигде не всплывал, и даже перестал охотиться на нас с Гришей. Либо он что-то замышлял, либо ему стало не до нас.
Но каждый день нам не давала покоя мысль о Гордей. Ребенок – маленький, беззащитный и ни в чем невиновный. За что ему это все? Зачем Виктор забрал с собой ребенка?
Но мы глубоко сомневались, что ублюдок будет возится с малышом, а потому сразу же принялись искать его по детдомам. А нам все, как один говорили – ищите на кладбище.
Сволочи!
Как можно так говорить о живем ребенке?! И эти люди воспитывают одиноких детей. Ни жалости в них, не любви. Им было плевать на чужие судьбы. А в глазах многих мы увидели лишь презрение к малышам обделенных счастливым детством.
Неприятный зажравшиеся людишки.
Дни сменялись ночами, и каждый раз становилось лишь труднее.