Ты его не знаешь
Шрифт:
В восемь часов я вытащила из кошелька листок бумаги и набрала номер. Уже на втором гудке ответил женский голос.
— Доброе утро, — поздоровалась я. — Это телефон мистера Джеймса Уилера?
— Я Делия Уилер. Вы по поводу счета?
— Нет.
В трубке послышался приглушенный собачий лай.
— Точно? Потому что если кто и называл его Джеймсом, так это его мать, упокой. Господи, ее душу.
— Честное слово, меня не интересуют ваши счета.
— Тогда… Да, это номер Джимми. А вы кто?
— Вы меня не знаете, но много лет назад наши пути пересекались. Я сестра Лилы Эндерлин.
— Чья сестра?
— Лилы
Она помолчала. Собака теперь сопела совсем рядом.
— Мы ничего не знаем, — неожиданно буркнула Делия.
— Мне нужно задать мистеру Уилеру несколько вопросов, только и всего.
— Тридцать лет назад полиция уже задавала ему вопросы, — проворчала она. — И он на каждый ответил.
— Двадцать, — поправила я.
— Что?
— Лила умерла двадцать лет назад.
Снова пауза.
— А я бы поклялась, что это было в 1979-м. Боже правый, если и у меня крыша поехала, плохи наши дела.
— Вы по-прежнему живете на Мултри? — поинтересовалась я.
— Точно.
— Я могу заехать, когда вам будет удобно.
Я ждала, что сейчас меня пошлют куда подальше, и приготовилась слезно умолять о встрече, но, к моему удивлению, она пробормотала:
— Да чего уж, мы всегда дома. Джимми давно не выходит, а я не люблю бросать его одного.
— Спасибо большое. Я буду у вас через час.
Уилеры жили в одноэтажном домике под коричневой черепичной крышей, с желтыми оконными рамами и желтой дверью, которая выходила чуть ли не на самый тротуар. Улица была забита машинами, так что пришлось покружить, пока отыскалось свободное местечко.
Дверь распахнулась прежде, чем я успела позвонить. На пороге стояла невзрачная, маленькая и сухонькая женщина в черных штанах и футболке с логотипом «Google». Каштановые волосы стянуты канцелярской резинкой, на щеках розовые румяна и такая же розовая помада на губах. Делия оказалась еще моложе, чем я думала, — ей, вероятно, едва перевалило за пятьдесят.
— Элли Эндерлин, — произнесла она, вглядываясь в мое лицо. — Силы небесные!
Видно, она хотела еще что-то сказать, но лишь отступила в сторону, пропуская меня в дом.
— Спасибо, что согласились меня принять.
— Сомневаюсь, чтоб из этого вышел какой толк, но гостям я всегда рада.
Справа от прихожей, за неплотно задернутой синей занавеской, виднелась кровать, втиснутая в узкую нишу. На крохотном столике в ногах кровати стоял телевизор, на желтое одеяло падал свет от экрана, но звука не было. Там, на кровати, кто-то был — Джеймс Уилер, надо полагать, — но из-за занавески выглядывали только ноги, бледные и тощие. Возле ног спала маленькая черная собачка. Из прихожей мы попали в небольшую уютную гостиную. Все помещения домика следовали одно за другим, словно нанизанные на нитку бусины: за гостиной — кухня, за кухней — ванная. В кухне на плите стучал крышкой чайник.
— Вы уж простите за беспорядок, не успела прибраться.
— У вас просто замечательно. — Я принюхалась: имбирь и корица. — А чем так вкусно пахнет?
— Да так, кофейный кекс. Хотела вас покормить, если вы припозднитесь.
— Ну что вы, зачем!
— Я, знаете ли, на Миссисипи выросла. — Она заглянула в духовку, проверяя кекс. — Моя матушка в гробу перевернется, если ко мне придут гости, а я их не накормлю. В аккурат на прошлой неделе Мэтью — это наш старший — возил меня за город, коляску
Только когда мы уселись за стол, где на прелестном фарфоровом блюде уже красовался кекс, Делия Уилер заговорила о том, ради чего я пришла.
— Это дело рук того парня, Питера Мак-Коннела, не иначе, — убежденно сказала она, заглядывая мне в глаза. — Я читала книжку — его, как пить дать, его. Страшная история. Уж как мне жалко ваших родителей, голубушка! И вас, конечно, тоже, но ваших родителей — особенно. И подумать жутко, что кто-то мог бы сотворить такое с моими мальчиками. Как представлю, так сердце останавливается.
Я кивнула.
— Много воды с тех пор утекло, но и дня не проходит, чтобы я не думала о сестре.
— Помнится, Мак-Коннел этот дал деру и поминай как звали. Они хоть потом арестовали его?
— Нет.
— Экая жалость! Девчушку, конечно, не вернуть, но случись такое с кем из моих, мне было б легче, если б кто-то за это поплатился.
Она отхлебнула чаю, задумчиво откусила кусок кекса.
— По чести сказать, не пойму, голубушка, к нам-то вы зачем пожаловали? Какой от нас прок?
— Как я поняла, ваш муж разговаривал с моей сестрой в тот вечер, когда она погибла. Я подумала, он мог бы рассказать, как и что…
— Ах, если бы, — вздохнула миссис Уилер. — Вот уж три года, как с Джимми приключился удар. Тогда и язык отнялся. Поначалу он хоть мог писать с грехом пополам, а теперь и того не может. — Она вытянула пальцы, покрутила обручальное кольцо. — А в книге-то про Джимми ничего не сказано. Я помню. Она как вышла, так я сразу отправилась в библиотеку и прочитала всю, от корки до корки. Страсть как боялась, что Джимми там по имени назовут. Одному Богу ведомо, как бы он это пережил после всего, что было. Вот я и думаю — вы-то, голубушка, откуда про него разузнали?
— Мне сказал следователь, который вел дело, — соврала я. Правда была слишком запутанной и сложной.
Она нахмурилась.
— Тогда вы должны знать, что потом было с Джимми.
Я покачала головой.
— Его забрали на допрос. Вот ужас-то был! На ночь глядя явилась полиция — мы как раз ребят спать укладывали, — схватили его и поволокли, прямо как преступника какого. Я цельную ночь глаз не сомкнула, все молилась да плакала. Ребята до смерти напугались. А поутру он возвращается, и лица на нем нет. Они его всю ночь протомили — ни спать, ни есть не давали. Хотели, чтоб признался. Прямо с ножом к горлу пристали: ты же, говорят, дворник, а какие у дворника могут быть разговоры с молоденькой, хорошенькой студенткой? А он такой и был, понимаете? Болтал со всеми подряд. Да я сама сколько раз его корила: дескать, слишком много ты, Джимми Уилер, разговоров разговариваешь! Уж как заведется, так ввек не остановится. До белого каления, бывало, меня доводил. А теперь как замолк, так я уж и скучаю по болтовне по его. А сестрица ваша такая была добрая девочка, всегда поздоровается. Она ему и впрямь нравилась, только не так, как полицейским хотелось. У нас-то самих два парня, а Джимми всегда хотел девочку. Он мне однажды знаете что сказал? Если, говорит, будет у нас дочка, хочу, чтоб она была такой, как Лила. Лила, говорит, очень хорошая девочка, держится всегда скромно, громко не разговаривает, не куролесит никогда.