Ты меня не заставишь
Шрифт:
– Ру-у-ста-а-ам, - вывожу протяжно. На весь кабинет. Не могу сдержаться, чтобы не произнести его имя. Мои руки мечутся по его телу, гладят его через рубашку.
Только его имя, произнесённое мной, меняет всё.
Рустам убирает от меня руки. Отстраняется.
Смотрю на него во все глаза. Нет, только не это. Не оставляй меня сейчас!
Но вслух не решаюсь этого произнести.
– И снова я ведусь на тебя...
– хрипит Рустам, Его глаза пылают, грудь ходит ходуном. Брюки топорщатся в паху. Он хочет. В этом нет никаких сомнений.
Тогда что же?
– Нет. Второй раз нет...
–
Сбегает...
– Ты ведь тоже виноват!
– кричу ему вслед, - Ты обещал быть опорой, а чуть не погубил меня... Нас!
Но Рустам ничем не показывает, что слышит мою претензию.
Упрекать его было не лучшей идеей. Но мне тоже больно. А тогда... Я даже не знаю, как всё это пережила...
И вот теперь... Неужели, всё?
– Зачем привез меня сюда?!
– кричу я снова, надеясь хоть на какой-то ответ.
Он уже взялся за ручку двери. Сейчас уйдет. Итак и ничего не скажет?
Но Рустам оборачивается:
– Ты по-прежнему моя жена, Оля...
– говорит тихо.
Распахивает дверь и стремительно уходит.
А я превращаюсь в статую.
Жена... Ненавидимая своим мужем, которого я всё ещё люблю.
Рустам
Кровь долбит сильными толчками в ушах. В паху всё окаменело. Больше всего хочу вернуться в кабинет и заняться с Ольгой сексом. Но что-то не пускает. Даже не могу объяснить, что именно.
Головой понимаю, что то, что она рассказывала, скорее всего, правда. Не походила наша с ней история на срежиссированную. И информация по ней, которую я выяснил, подтверждает ее слова.
Но опровергнуть слова тех, кто всё это заварил, я уже не смогу. Пока я находился в больнице, на меня было совершено еще два покушения. И я перестал церемониться. Их тупо зачистили. В том состоянии было не до откровенных разговоров. а сейчас спросить увы! уже некого. Остается либо поверить Ольге. Либо потерять её. Теперь окончательно. А сын? Оставить себе? После всего, что она пережила, чтобы выносить его и родить?
Хочется постучать головой о какую-нибудь стену. Может, тогда в ней всё встанет на место.
Я всегда старался работать головой. Именно поэтому еще жив. Сейчас факты выглядят не очень. Оля заманила меня в ловушку, ей перечисли крупную сумму. Но зачем это было делать? Я ей ни в чем не отказывал. Она была беременна. Беременность была желанная и тяжелая. Не до того, чтобы участвовать в разборках. И я прекрасно понимаю, что винить ее особо не в чем. Её схватили, вывезли на склад, угрожали... Как подумаю о том, что Арбатов, приставив нож к ее телу, требовал от нее что-то, то хочется этого урода воскресить и убить еще раз. Жаль, это невозможно. То, что она не стала изображать из себя ни Зою Космодемьянскую, ни Жанну д'Арк вполне понятно и даже похвально. Ничего хорошего из этого бы не получилось. Её бы просто убили, а с её телефона написали бы всё, что угодно. И я бы помчался туда, куда сказали, если бы понял, что Оле угрожает опасность.
Тогда что? Что ж меня не отпускает? Откуда эта горечь?
Нет, я безумно рад, что Оля жива. Рад, что родила. Пока они не проснулись в той халупе, где я их нашел, я
И потом... Оказалось, что перешагнуть через себя непросто. И поверить до конца не могу. И отпустить тоже ... не смогу. Что остается? Сам не знаю.
Нужно остыть. Не могло быть всё, что было между мной и Ольгой спектаклем. Зачем в этом аду какой-то ребенок? Она бы не стала... Не стала подвергать малыша такой опасности.
И я... Разве она ко мне равнодушна? Я же чувствовал, как она плавится от каждого моего прикосновения... Не притворяется. Так не сыграешь.
Или я самого себя пытаюсь обмануть?
Арбатов мог замутить такую подставу. Он считал меня виновынм в гибели своей жены. Она приперлась к нему в горячую точку. Нужно было переехать с одной базы на другую. Её оставили со мной. Но как это часто бывает, война - не развлекательная прогулка, на нас напали. Её схватили. Мне и еще паре человек удалось отбиться. Отбить её не было возможности. То, что с ней делали прежде чем убить, прислали Арбатову. Он имел в том месте много "друзей". Мужик спятил. Он еще там пытался меня застрелить. У него не получилось. И наши дороги на долгое время разошлись. Но он ничего не забыл. Хотя я не совсем понимаю, с чего он решил, что я выше Аллаха и мог что-то изменить тогда. Я сделал всё, что мог.
Он выбрал хороший момент для мести. Очень хороший. Долго ждал, когда месть будет эквивалентна. Но опять не довел до конца.
Только... Всё же отравил мне жизнь.
В кармане вибрирует сотовый.
– Привёз?- безо всяких вступлений спрашивает Клим.
– Привёз, - отзываюсь я, стоя на крыльце собственного дома.
– Ничего не натворил?
– с подозрением интересуется Шахов.
И я понимаю, что он позвонил не зря. Мне нужно рассказать, выслушать мнение человека, которому я доверяю. А Шахову я доверяю. как человеку, который не раз спасал мне жизнь. Правда, я всегда отвечал тем же.
– Она родила, Клим... У меня сын, которому семь месяцев...
– Ух, ты! Поздравляю! Тогда тем более, едь сюда. Мозги тебе вправлять буду, - произносит Шахов.
– Куда "сюда"?
– переспрашиваю, без возражений хватаясь за "спасательный круг", который он мне бросает.
– Домой ко мне. Никуда сегодня больше не поеду. А то Ясмин уже на меня косится. Думает, любовницу завел, - говорит Шахов, а затем добавляет, - Давай, жду.
Звоню своим. Сажусь в машину. За рулем водитель.
Клим встречает меня во дворе. Уже очень поздно. Но... Есть то, что лучше не откладывать.
Мы устраиваемся у него в кабинете. Он открывает бар, наполняет два бокала коньяком. Один протягивает мне, из второго отхлебывает сам.
– Излагай, - звучит его распоряжение.
И я рассказываю. Всё. Всё, что успел узнать сам. Всё, что рассказала Оля.
Плавно заканчивается одна бутылка. Как ни странно, опьянения почти не чувствую. Настолько напряжен.
– Рустам, скажи мне... Ты сильно счастливей станешь, если с Ольгой разведешься и отберешь у неё сына?
– огорошивает меня вопросом Шахов.