Ты мне не запретишь!
Шрифт:
Я, не перебивая, слушала её. Дала ей возможность выговориться. Но, так не вовремя нас прервал дверной звонок!
«Кто там? Саша? У него есть свой ключ. Тогда, кто?»
Извинившись, я пошла открывать. У дверей стоял … Грачёв.
– Евгений Николаевич?! Вы же обещали, что …
– Обещал, каюсь, – он вдруг заговорил горячо и быстро, - Ирочка, дорогая моя! Прости за вторжение! Но, я не мог иначе… Я не знаю: может быть, мы видимся с тобой последний раз!
– А что случилось? – поинтересовалась я.
– Ты не смотришь телевизор?
– Смотрела ,
– Тогда должна была понять, что сейчас решаются кадровые вопросы в руководстве МВД.
– Что, генерал, кресло шатается?! – невольно съязвила я.
– И ты мне не веришь, что я не при делах?!
– разочарованно спросил он.
– Я слишком долго в этой системе. Здесь невозможно быть «не при делах», а уж если попался, то имей мужество принять свою участь достойно!
– Ира, я не трус! Но сейчас «под горячую руку» можно попасть просто так. И в тюрьму угодить ни за что. Позволь мне хоть немного побыть с тобой, посмотреть на тебя!
– Вы для этого выбрали не самый удачный момент. У меня в зале гостья. И я не собираюсь выпроваживать её, в угоду Вам.
– Я и не прошу её выпроваживать. Дай мне побыть с тобой всего лишь пять минут! Потом я уйду, -пообещал он.
Из-за двери зала выглянула Светлана:
– Ира, я подожду, не беспокойся!
– и тут же скрылась за дверью.
Я несколько растерялась.
Генерал улыбнулся:
– У тебя хорошая подруга!
Я хотела, было, возразить, что не подруга она мне и всё такое прочее, но почему-то промолчала. Подумала : «А вдруг и правда, видимся в последний раз? Ведь, и меня могут так же со службы попереть, как и его!»
Почему-то защемило сердце. Кивнула ему:
– Хорошо, пять минут у Вас есть.
– Спасибо! – улыбнулся Грачёв, потом достал из кармана ключ, положил его мне в руку, - Это ключ от камеры хранения на Курском вокзале. Если меня арестуют, забери то, что там лежит и спрячь в надёжное место. Если понадобится, можешь воспользоваться.
– А что там?
– Я не отвечу тебе на этот вопрос. Узнаешь сама, если заберёшь.
– Если Вас арестуют? А если нет? – я хотела уточнить.
– Если не арестуют, то я ещё вернусь и заберу у тебя ключ. Только и всего.
– Понятно, - я положила ключ в карман.
Грачёв ухватил меня за руку:
– Ира! – он, к своей чисто выбритой щеке, прижал мою ладонь, потёрся об неё, нежно погладил тыльную сторону своей тёплой и мягкой ладонью, потом прижался губами к моей раскрытой ладони и страстно поцеловал. Смотрел на меня так, будто надолго прощался…
У меня было странное чувство: наверное, надо было ему что-то сказать, но я упрямо молчала. Руки своей не отнимала. Он тепло улыбнулся:
– Спасибо, Ирочка! Если мы видимся последний раз, то не поминай лихом! – потом отпустил мою ладонь и быстро вышел из квартиры.
========== « О любви» ==========
Я ещё стояла в прихожей в каком-то ступоре, когда Светлана выглянула снова:
– Ира, он ушёл?
– Ушёл, - вздохнула я, возвращаясь в зал. Мы вновь уселись на диван.
– Ира, извини, я могу у тебя спросить: кто он?
– Да так, знакомый, - я не
Она улыбнулась и оценила моего нежданного гостя:
– Представительный мужчина! Ира, он так на тебя смотрел! Так смотрят только влюблённые люди.
– Света, я знаю, что он неравнодушен ко мне. Но, я любила и всё ещё люблю другого человека! – я взяла Мишину фотографию в рамке, протянула ей.
Она осторожно взяла, рассмотрела. На её губах опять появилась улыбка:
– Хорошая фотография! Очень солнечная, тёплая. Хороший человек… был, - осеклась она, увидев на уголке рамки тоненькую чёрную ленточку.
– Да, хороший, - подтвердила я.
Светлана отдала фото Зотова, с сожалением посмотрела на меня, - Соболезную, Ира!
Я поверила ей, потому, что сказано это было с таким искренним состраданием и сочувствием, что тронуло меня. Не ожидала я от неё такой поддержки . Мы ,ведь , были знакомы лично всего –ничего. Слёзы подошли очень близко. А она … положила на моё запястье свою узкую прохладную ладошку, погладила: -Держись! Теперь тебе нужно быть сильной! Для малыша и для себя.
Я благодарно взглянула не неё:
– Спасибо!
Ещё раз, с любовью, я взглянула на фотографию Михаила, поставила рамку на место.
Желая продолжить наш прерванный разговор, спросила:
– Света, что же было потом?
Она немного задумалась, будто восстанавливая в памяти события того времени:
– А потом… Потом я полюбила его! И мне было хорошо только с ним. Я призналась ему в любви. Первой призналась! Наверное, мне не следовало этого делать? Но, тогда я думала, что и он тоже питает ко мне такое же чувство, просто не решается сказать…
Мы стали близки. Он был со мной так терпелив, нежен и ласков.
Если бы не он, я бы осталась инвалидом на всю оставшуюся жизнь. Не только физически, но и душевно. Он отправил меня к психологу, чтобы не было больше панических атак. Но, для этого мне нужно было вспомнить всё, что произошло. Я стала рисовать свои воспоминания. И в один из дней я всё вспомнила. Что со мной тогда было! Я сразу кинулась к ноутбуку, нашла новости трёхлетней давности. Поняла, кто всё это время был рядом со мной! А когда пришёл Карпов, и я увидела его - это был такой силы стресс, такая истерика! А он тоже плакал, винился и каялся. Говорил, что не хотел, чтобы так случилось, что не понимал и не осознавал тогда, что делает. Дал мне какое-то лекарство, уложил спать. Потом меня забрали в какую-то закрытую клинику.
А потом пришёл Стас, на коленях, со слезами на глазах, просил у меня прощения. Во мне отчаянно боролись два чувства: обида и боль были так велики, что на какое-то время затмили мою любовь к Мише. Вернее, к Стасу. Потом я поняла, что не могу без него свободно жить, даже дышать. Это была не болезненная привязанность психически неуравновешенной, истеричной особы к первому встречному пожалевшему её мужчине. И не «стокгольмский синдром» жертвы, влюбившейся в своего мучителя. Это была любовь. И я дала ему шанс. И была с ним счастлива. Хотела делить с ним беды и радости. Я уже привыкла называть его Стасом. Но, Карпов был и остался ментом. Он не посвящал меня в свои дела. Я понимала, что это он делает, чтобы я меньше беспокоилась.