Ты мне не запретишь!
Шрифт:
– Ир, я понимаю – это всего лишь сострадание и сочувствие, но всё равно! Спасибо, что не оттолкнула меня. А я… Я умею быть благодарным! Пригожусь ещё не раз!
– он отпустил меня, опять улыбнулся. Искренне.
Я пошла к выходу. Он неожиданно догнал меня:
– Постой! Я ещё раз хочу испытать это!
– Что – это? – я не поняла, обернулась к нему.
А он обхватил меня обеими руками и впечатал крепкий, настойчивый поцелуй!
Я выставила руки вперёд, упёрлась ему в грудь ладонями. Миша, не отпуская моих губ, умоляюще смотрел
В этот момент в дверь кто-то постучался. Мы отскочили друг от друга, как однополярные магниты.На пороге возникла фигура дежурного:
– Ой, Ирина Сергеевна, и Вы здесь!
– Что случилось, Олег? – взволнованно спросила я.
– Убийство. Ну, там , похоже, бытовуха! Пьяные подрались между собой. Михаил Евгеньевич, опера все на выездах. Я пока патрульных на адрес отправил.
Зотов с готовностью кивнул:
«Сейчас съезжу туда, адрес давай!»
Я, пользуясь моментом, выскочила из его кабинета. В коридоре столкнулась с Леной Измайловой.
О, Боже! Мне ведь ещё предстояло сказать ей, что Рома больше не начальник оперов! Надеюсь, воспримет адекватно! Да, но и Савицкому я ещё не сказала…
Она с любопытством смотрела на меня:
– Ир, случилось что-то?
– Нет, с чего ты взяла?
– Ну, я же вижу: глаза красные! А у Зотова в кабинете ты что целых полтора часа делала?
– лукаво улыбнулась она.
– Полтора часа?! – удивилась я, потом усмехнулась, - Надо же! Уже и хронометраж провели!
– А-то! – Измайлова никак не отставала.
– Исповедь его выслушивала! – чистосердечно ответила я.
– Ого! Наш Мишенька нашёл в тебе исповедника? – посмеивалась Лена.
– Получилось так! У него, оказывается, были трудное детство и очень непростая юность .
– То-то он таким вырос! – усмехнулась майорша.
– Лена, как тебе не стыдно?! Я вполне серьёзно!
Она переменилась в лице:
– Что, правда?!
– Правда. Не дай Бог пережить то, что пережил он.
– Понятно! На жалость давил. Поди, ещё и слезу пустил!
Я досадно поморщилась:
– Лен, не надо так!
– Что, пожалела его, да? А, вот, он тебя не пожалеет. Сама ещё увидишь!
Я возмущённо взглянула на неё:
– Перестань!
– Ир! Вот, что хочешь со мной делай, не верю я ему!
– Это твоё право: верить или не верить. Говорю, как есть: у нас достигнуто мировое соглашение. А, сама знаешь, даже худой мир лучше войны.
– Нет! Мне определённость нужна. По мне, так уж лучше война! От Зотова ничего хорошего ждать не приходится.
– Лена, не усугубляй! Итак тошно!
Измайлова усугублять не стала, а схватила меня под ручку и утащила обедать в
А потом, ближе к ночи опять подступила пустота. Опять снилась Русакова. Зачем? Зачем она приходит ко мне?! От неё веет леденящим мою пустую душу холодом. Снова сжимает горло спазм, горит и разрывается всё в груди. Опять судорожно просыпаюсь в холодном поту. Мне страшно. Страшно и жутко. Чувство одно: ужас. Это, и есть, наверное, мучения, посланные мне – та самая небесная кара?
========== «Тяжела ты, шапка Мономаха!» ==========
Не смогла честно Лене признаться, что назначила Зотова на прежнее место. Соврала, что Грачёв приказал. Ладно, разберёмся потом…
Призналась, но стало только хуже! Она обиделась на меня. Затеяла смуту.
А Рома воспринял всё вполне адекватно. Он, правда, отличный опер, но руководитель из него – неважный. Это он и сам признал, и не морочился больше. Лену даже уговаривал не обижаться.
Ничего, потом мы с ней помирились. Как-никак, подруги…
Забавная история вышла с «душителем» таксистов, назвавшимся Зотовым. Подозрение пало на начальника оперов . Потом всё же поймали этого отморозка. Миша пристально смотрел на него, сидящего в обезъяннике, усмехался недобро. Что он с ним потом сделал, известно только нашей «пыточной»!
Потом случилась дикая история с моими автономерами. Это какую наглость надо было иметь, чтобы у меня, начальника ОВД, так беспардонно украсть номера?! Пришлось напрячь всех своих. И что же? Постарались ребята, нашли мне и того придурка, и номера похищенные! Только, вот, незадача случилась: повесился тот воришка. Опять пришлось дать указание, чтоб избавились от тела. Когда увидела, как вытянулись лица Савицкого и Фомина, невольно задумалась.
Что-то я делаю не то и не так! С жизнями людей обращаюсь, как с колодой карт: захочу – порву, захочу – выкину прочь. «Царица ветров и бурь» или как там называлась та книжка? Вот, такой царицей я и стала! Судить: казнить и миловать принялась сама. Голосование на наших сходках – только формальность. И, главное: считала искренне, что была права. Чем дальше – тем больше! Никто мне не указ! Нет, это же…. Неправильно, неверно, нерационально, незаконно.
Решила сдать убийц наших патрульных. Такое решение посчитала правильным и рациональным. Пусть их осудят и дадут немалые сроки. Мы не судьи и не палачи.
Не радуют встречи с Андреем, последнее время совсем редкие. Уже не могу расслабиться, как следует. Он уже знает: кто я. Увидел, нежданно придя в отдел. Предложил не заморачиваться на эту тему. Типа, всё равно будем встречаться! А у меня уже нет стимула. Потеряла вкус к этим встречам. Раньше, хоть, адреналин был, «шпионские страсти». Тоже, Мата Хари, нашлась!
Зотов ходит мимо, улыбается. Накануне признался мне: отца, вроде как, простил и даже почти помирился. И, что после этого мать ему мерещиться перестала.