Ты мое дыхание
Шрифт:
— Да потому что его предмет обязывает знать такое. Ты хотя бы представляешь, что творилось в Древней Греции или Риме? Какие вакханалии там устраивались? В те времена это было в порядке вещей. Амур и Психея вообще, возможно, оказались одними из самых скромных персонажей. Так что успокойся и перестань придумывать проблемы там, где их нет. Просто пиши все так, как ты это видишь. Как чувствуешь. Можешь повыдергивать какие-то кусочки из моей работы. Только не переживай, ладно? Никакая курсовая не стоит твоих нервов.
Его губы дотронулись до моей щеки, спустились ниже, к шее, прокладывая
— Сначала нужно все дописать.
Я моргнула, стараясь прогнать непонятно почему подступившие слезы. К горлу подкатил горьким ком обиды. Понимала, что Матвей прав, но все равно почувствовала себя в этот момент будто преданной.
Он поймал мой взгляд и покачал головой.
— Какая же ты глупышка! — и, прежде чем я успела спросить, почему так говорит, взял мою руку, прижимая ее к своему паху. Я охнула, ощущая его возбуждение, и тут же опустила глаза, теряясь и от смущения, и от вмиг ожившего желания, наполнившего каждую клеточку тела. — Это чтобы ты не придумывала ерунду и не считала, что я тебя не хочу.
Его пальцы зарылись в мои волосы, перебирая пряди и поглаживая затылок.
— Я знаю, чем все кончится, если сейчас не остановиться. А времени совсем мало, и мне совершенно не хочется, чтобы потом ты писала всю ночь. Поэтому сначала ты пишешь — а потом все остальное.
На последних словах его голос понизился до шепота, и мне показалось, что этот шепот запретной лаской растекся по коже, вызывая целый столп мурашек. Откуда у него столько выдержки? Столько мудрости? Столько… всего… Я так мало знала о нем, но то, что открывалось с каждой новой минутой общения, нравилось все больше. Это очень сильно походило на… влюбленность?
Застыла, прислушалась к собственным ощущениям. Это действительно так? Я умудрилась влюбиться? Но как такое вообще могло произойти?
Прерывая мои размышления, Матвей подтолкнул меня к столу, на котором стоял ноутбук.
— Я очень хочу знать, от чего сейчас засветились твои глаза. Но все потом, милая. Сейчас ты просто пишешь, а когда закончишь, мы поговорим. И не только поговорим.
Это было невероятно, но ему удалось меня успокоить. Уверенность Матвея оказалась заразительной. Он и правда лучше меня знал доцента и знал, что от того можно ожидать. В самом деле, чем я рисковала? Несколькими тысячами рублей, которые придется заплатить за пересдачу, если Рогачев не примет мою курсовую? Жаль, конечно, но это действительно не стоит того, чтобы лишать себя сил и нервов.
А еще мне так сильно хотелось поскорее закончить работу, пока не наступило утро, и хоть немного побыть с мужчиной, который дремал в соседнем от меня кресле, что это было самым лучшим стимулом. Я писала, больше не слишком задумываясь о том, как мое творение воспримет Рогачев. Писала историю, которая долгие месяцы согревала мое сердце. Любовалась
Закончила, когда за окном уже повисла глубокая ночь. От многочасового сидения за ноутом противно ныли плечи и слезились глаза, но теперь у меня наконец-то были достаточно внушительный объем материала, с которым можно было завтра отправляться к преподавателю. А сейчас — в постель. Я обернулась к Матвею, и он, будто почувствовав мой взгляд, открыл глаза. Потянулся в кресле, выпрямляясь, и уточнил:
— Как дела?
В его движениях сейчас было что-то такое домашнее и родное, что я невольно улыбнулась.
— Дописала. Не полностью, конечно, но черновик готов.
— Ты поэтому улыбаешься?
Я мотнула головой.
— Уже совсем поздно. Ты ведь останешься?
И так знала ответ — Матвей давно бы уехал, если бы собирался это сделать, — но мне хотелось услышать от него. Убедиться, что мои ощущения меня не подвели.
Он потер переносицу.
— Хочу провести эту ночь с тобой. Правда, я, кажется, уже ни на что не годен. Только добраться до постели и уснуть.
Мужчина виновато усмехнулся, а вот мне было совсем не смешно. Я зажмурилась от целого шквала чувств, обрушившегося на меня. Да, мы пережили уже немало фантастических минут и потрясающего секса. Но вот эта близость сейчас была еще более ценной. Я наслаждалась тем, что он здесь, со мной, ничуть не меньше, чем когда стонала от его ласк.
— Тогда пойдем, — взяла его за руку и потянула за собой в спальню. — У нас есть целых четыре часа, чтобы попытаться выспаться. Правда, моя кровать узкая для двоих. Если хочешь, постелю тебе на диване, — сказала и сама испугалась своего предложения. Это было бы наверняка удобней, но мне хотелось уснуть вместе с ним. Рядом с ним. Прислушиваясь к его дыханию и чувствуя, как оно касается моей кожи. Вдыхая его запах и согреваясь теплом.
— Тогда придется теснее прижать тебя к себе, — сонно проговорил Матвей, на ходу избавляя нас обоих от одежды. Сдернул покрывало с кровати и почти рухнул на нее, увлекая меня за собой. Устроился сзади, обнимая за талию и утыкаясь лицом в волосы. Потом рука его скользнула выше, накрывая грудь. — Ты что-то хотела рассказать. Давай утром, ладно? — и совсем тихо добавил, засыпая: — А то потом я не смогу понять, правда ли мы говорили или мне это приснилось.
Я улыбнулась, тоже чувствуя, как тяжелеют веки. Опустила свою руку на его ладонь, переплетая пальцы, и прошептала, уже не зная, слышит ли он меня:
— Ты похож на него. На Амура. Мне кажется, что бог любви был именно таким.
Мне снилось море. Не наше, серое и холодное, в котором и купаться в общем-то нельзя, а совсем другое. Удивительного цвета: прозрачной бирюзы, словно опрокинутое небо в ясный солнечный день. Волны набегали на золотистый теплый песок, оставляя на нем пушистые облачка пены, а стайки крошечных рыбок резвились в воде у самого берега, совершенно не боясь моих шагов.