Ты – мое наказание

Юнина Наталья

Вбиваю в навигатор ближайшую больницу. Наверняка, что-то максимально хреновое. Но лучше так, чем ничего. Да и ехать всего пятнадцать минут.

– У тебя есть попить? – тихо произносит Настя.

– Нет. Но сейчас достану.

Зная нашу медицину, заявляться в больницу без денег – самоубийство. Останавливаюсь у ближайшего магазина, покупаю какой-то морс и снимаю наличку. Настя жадно припадает к бутылке, словно не пила вечность. А впрочем не удивлюсь, если так и есть, учитывая, что она явно не вставала с постели.

Не

припомню когда так злился. Дурдом на выезде, а не приемник. Даже не знаю как это назвать. То ли равнодушие, то ли просто все суки. Самое смешное, что мне некому всучить деньги. Все бегают как угорелые и на этом все. Когда в очередной раз вместо Насти принимают абсолютно ходячего мужика, из меня вырывается давно накопленное дерьмо.

– Да вы, блядь, издеваетесь? – встаю с кушетки и вырываю из рук то ли медсестры, то ли врача карту. – У меня девушка почти без сознания, а вы принимаете первым того, кто ходит сам! Ничего не перепутали?!

– Мужчина, не кричите.

– Я буду орать до тех пор, пока ее не примут. Или вы сейчас же ее принимаете или я такой скандал устрою, что вы все останетесь не только без работы, но и сядете за неоказание помощи. Уж я это смогу, уверяю вас, – осталось еще крикнуть «да вы знаете кто я?». Это все настолько убого звучит, что самому тошно. Но ничего дельного в голову не приходит.

– Подождите минутку, вас сейчас примут, – на удивление спокойно произносит женщина, забирая из моей руки карту.

– Ты же не ругаешься матом, – вдруг произносит Настя, как только я сажусь обратно на кушетку.

– Иногда бывают исключения. Кто тебя избил?

– Не знаю.

– Знаешь. Как это произошло? – молчит, опрокинув голову мне на плечо.

– Я шла с магазина и на меня напали двое мужчин.

– Из, а не с, – очень дельное замечание в сложившейся ситуации. – Просто так взяли и напали?

– Они хотели меня ограбить, – не надо быть гадалкой, чтобы не понимать – врет.

– А дом с забором тебе кто разрисовал?

– Не знаю. Меня многие не любят. Я сделаю все, что ты скажешь. Вот прям завтра пойдем в ЗАГС, если буду жива. Только сделай для меня одно дело.

– Ты реально долбанутая, если сейчас думаешь о своих козах и пернатых.

– Ты не понимаешь. Они два дня некормленые и не доеные. Я так не могу. У меня есть сосед, дядя Саша. Он выпивает. Запойный. Но он согласится за деньги за хозяйством присмотреть, когда будет трезвым. А сейчас он… не трезвый.

– Предлагаешь мне подоить козу?

– Коз. Их три.

– А почему не десять? Это риторический вопрос, если что.

– Подоишь?

– С тебя минет.

– Я тебя вроде не возбуждаю, как сексуальный объект. Подоишь? – убирает голову с моего плеча.

– Подою. Значит, так. В дальнейшем я говорю, ты делаешь. Любое мое действие и слово в дальнейшем не обсуждается. Ты меня поняла?

– Ага. Почему тут так холодно? Может, я умираю? Я

не хочу умирать девственницей, – перевожу взгляд на Настю. – Шучу.

И ведь хрен разберешь шутит или нет. Но если шутит, значит, не все так плохо. Но это до тех пор, пока она не заходится в очередном приступе кашля. Мне кажется или у нее посинели губы. Прекрасно. Только я хочу устроить очередной срач, как перед нами встает женщина лет сорока крупного телосложения. Настолько крупная, что орать уже не хочется.

– Пересаживайтесь в кресло и пойдем в смотровую. Нет, мужчина. Вы ожидаете здесь.

– Можно я все же пройду? – когда я вообще кому-то пихал в карман деньги? Странное ощущение.

– Нельзя. Не волнуйтесь, без вас справимся.

Я не ожидал, что все настолько затянется. Куда ее только не возили. Но итог всего этого меня, мягко сказать, удивил.

– Мы переводим ее в ОРИТ.

– Это что реанимация? Почему? Это все из-за травм?

– Нет. Ее внутренние органы, несмотря на гематомы, не повреждены. Да, есть сотрясение головного мозга, но легкой степени. Но это не страшно. В интенсивную терапию мы ее переводим из-за ее легких.

Одни идиотские термины, в которых не только плохо разбираешься, а вообще ни хрена не понимаешь. Но одно я понимаю точно. Дела у Насти идут дерьмово. Самое хреновое, что деньги, которые я активно сую уже другим врачам, по сути, ничего не решают. Долбаное дежавю. И это идиотское «не волнуйтесь, организм молодой и справится» еще больше выбешивает и вызывает волну гнева.

Не помню, как добрался до Настиного дома. Плевать мне на коз и прочую живность. А вот на то, кто это с ней сделал и «благодаря» кому Настя вовремя не вызвала врача, стыдясь этих сраных надписей, не плевать. В деревне всегда и все знают друг о друге.

– Пацан, стой. Хочешь заработать?

– Хочу.

– Настю знаешь? Вот ее дом, – указываю взглядом на раскрашенный забор.

– Знаю, конечно. А что?

– А ты к ней как относишься? Только честно?

– Нормально. А чо? – достаю две купюры и сую пацану.

– Скажи мне, ты видел кто это сделал с ее забором и домом?

– Нет, – протягивает мне обратно деньги.

– Оставь себе.

– Увидел я их два дня назад. Утром перед школой. А до этого у дома Насти была неизвестная тачка. В смысле мне марка известная, но не для наших краев.

– Подожди. Вот эта машина? – листаю в телефоне фото машины Горского. Протягиваю телефон пацану.

– Нет. Эта тачка уже известная. Он к Насте таскался долго. А там была другая. Но он тоже приезжал. За день до другой тачки.

– Ничего не путаешь?

– Сто пудов.

Как это возможно, если этот идиот попал в аварию, когда рванул в деревню к Насте через несколько часов после того, как она оказалась у меня? Он был прилично поломанный и точно находился в больнице по моим данным. И находится.