Ты моё спасение души
Шрифт:
– Понимаете, Иван Степанович, не могу я выбросить из головы мысль, что этого всего могло и не случиться, если бы я тогда Славу не отпустил. Увиденное мной в больнице - это чудовищно…Я никогда себе это не смогу простить. Никогда…
На последних словах мой голос начинает дрожать и звенеть от негодования. Чувствую, ладони снова собираются в кулаки, из глаз текут непрошенные слезы.
– Ты, Никита, говоришь, а я слышу Васильича. Царство ему небесное, Юрию Васильевичу. Хороший человек. Он тогда, пять лет назад, ещё участковым того злосчастного
Мужчина замолкает, будто о чем-то думает или подбирает слова.
– Васильича, тогда на пожар вызвали. Он на место приехал немного раньше пожарных. Увидел с краю пожарища большой странный обгоревший местами сверток шмоток. Ну знаешь, как вещи к переезду в пододеяльник заворачивают? Нет?! Ну, ладно. Речь не об этом, - поняв, что я не в курсе таких ситуаций, мужчина продолжает говорить.
– Пока Васильич оттаскивал куль в сторону, услышал стоны. Вызвал скорую. Вместе с другими, кто тушил пожар, начал разбирать обгоревшее шмутье. Внутри, как в капусте, девчонка избитая, окровавленная, обгоревшая.
Иван Степанович снова делает паузу. Вижу, что его пальца тоже сжаты в кулаки.
– Потерпевшую отправили в больницу. Там уже установили, что до того, как бросить девчонку в огонь, её изнасиловали. Как Василич предполагал, они в её сумке нашли учебники и тетради, поняли, что она - несовершеннолетняя. Ей всего 16 лет было. Ну и решили следы замести. Развели в одном из пустующих бараков костёр и бросили кулёк с телом в него. Были уверены, что пока кто-нибудь вызовет пожарных, пока те доедут до места, пока тушить начнут, тело и сгорит. Почему кулёк с девчонкой вывалился из костра, одному Богу известно. А может и его Божий промысел.
Во время рассказа Степаныч начинает возиться с чаем. Ставит на стол кружки, чайник, сахар и плюшки.
– Это, кстати, Славины плюшки. Неделя прошла, а они как свежие, - вздыхая, говорит Степаныч.
– Быстро она в себя пришла после того случая?
– уточняю я, понимая, что булки мне явно в глотку не полезут.
– Говорю же, всех подробностей не знаю. Первый раз увидел девчонку, когда в гости к Василичу пришёл после выхода из колонии. Ага, я, друг мой ситный, сиделец. Мы с Юркой из одного посёлка. Я был юным бандитом, а он молодым участковым. Так и познакомились, и потом подружились. Последний раз я загремел за драку с одним мешком денежным. Ну, да, леший с ним.
Степаныч сербает чай, а я думаю о превратностях судьбы. Как такая девочка, как Слава могла оказаться в этом Богом забытом месте. Волнующий меня вопрос задаю мужчине.
– Василич рассказывал, что её родители бывшие интеллигентный люди, музыканты что-ли. Только сильно пьющие. У них на этой почве чёрные риэлторы квартиру отжали чуть-ли не на Красной площади. Заместо неё, потому как Славка ещё в школе училась, они их в барак и переселили.
– Степаныч,
– Да, живы, болеют сильно. Слава все время им старалась помочь, хоть и не жила с ними после того случая, - поясняет мужчина.
– А где девчонка жила до прихода к вам?
– спрашиваю я.
– Как я знаю из рассказа друга моего, после больнички сначала Слава жила в кризисом центре. Потом Василич её пристроил в ПТУ на повара-кондитера. Ей дали место в общаге при училище. Позже Юрий выбил для девчонки комнату в бывшей фабричной общаге. В это время у него жена слегка от рака и девушка вызвалась в благодарность за ней ухаживать. Они ей в квартире и выделили место. Вот тогда я и увидел Славу, - объясняет мужчина.
– А чего она сейчас то не живет у них?
– то ли потеряв нить рассказа, то ли пропустив какие-то моменты, переспрашиваю у Степаныча.
– Я же говорил, Юрий Васильевич умер. То есть сначала жена его покинула этот мир, а спустя три месяца и мужа своего забрала. Они хотели на Славу квартиру свою оформить. Я, когда Васильича последний раз видел, это было недели за две до его ухода, он как раз занимался этим вопросом. Вот только не успел. У него во сне сердце остановилось, - качая головой и тяжело вздыхая, произносит мужчина.
– А почему девушка не могла дальше жить в их квартире?
– вероятно, мой вопрос был изрядно глупым, потому что у Степаныча аж глаза округлились.
– В смысле почему? Потому что, Никита, они не успели документы оформить на Славу. Нет документа, значит, ты - никто и звать тебя никак.
– Понятно теперь. Квартира родственникам отошла, да?
– Нет, государству. У Юрия с женой не было никого. Сын единственный в горячей точке погиб, потому то они Славу и прижили у себя.
– А к вам сюда она чего пришла, если у неё комната в общежитии есть?
– спрашиваю я.
– Она и жила там несколько месяцев. Только судьба - она все же злодейка. Из колонии сосед вернулся, начал у Славы деньги отбирать. Последний раз ударил её, она испугалась и пришла ко мне. Это я её к нам в кафе устроил по просьбе Васильича. На первое время определил ей то место под лестницей, а вот в день, как она ушла к родителям в посёлок и пропала, договорился с начальником поселить её в тёплой комнате наверху. Вишь, как все вышло. Не успел, я, - тяжело вздохнул и смахнув слезы с глаз, произносит мужчина.
Мы снова некоторое время сидим молча, пьем чай и думаем каждый о своём.
– Хорошо, что ты вовремя подоспел. Что-то мне подсказывает, сможешь ты Славу вытащить. Поверь мне, она очень хорошая девочка. Может, не везучая, но очень хорошая. Не бросай её! Зачтется тебе это потом…
В принципе на этом мы со Степанычем и прощаемся. Я забираю разную Славину мелочевку, книги и котенка с сопутствующей ему ерундой. На вопрос, где её документы и ещё вещи, получаю адрес общаги.
Решив, что в общагу нужно ехать с полицией, направляюсь с рыжим Гато домой.