Ты моя, Эмилия
Шрифт:
– Как у зомби?
– предполагаю я, заменяя иномирный термин более привычным для себя.
– Кто такие зомби?
– интересуется Дориан.
– Ходячие мертвецы, - снова делаю ему небольшой экскурс в наш мир.
– Которые жаждут съесть мозг человека.
– Можно и так сказать, - принимает мою аналогию мужчина.
– Только бездушным мозг незачем, они просто убивают. Причины мы до сих пор не выяснили, сколько не старались.
Да… У каждого мира свои проблемы. У нас экология, перенаселение, мусор… У них жуткие твари,
– Это на самом деле очень страшно, - вздыхаю я, передернув плечами от неприятных мурашек, пробежавших по коже. И хотя этих самых бездушных я не видела ни разу, слава Богу, но представить себе кого-то похожего на героев «Обители зла» не составило труда.
– У нас такое считается сказкой. Да и вообще магии нет.
– То, что ты видишь сейчас лишь слабые крупицы того, что было раньше, - внимательно смотрит на меня его светлость.
– По какой-то причине магия у каждого нового поколения становится все слабее и слабее. А если ты заметила, то лекарственная вообще практически исчезла, приходиться полагаться исключительно на науку.
– А с чем это связано?
– любопытничаю я.
– Доподлинно никто не знает, исследования проводятся, есть масса теорий… - пожимает плечами Дориан.
– Но магии стало меньше после войны.
— Дориан… — внезапно приходит в голову вопрос, на который если кто и знает ответ, то только он. — А зачем вы охотитесь на пришельцев? Неужели я настолько опасна? Чем может вам навредить обычная женщина? И, тем более, ребенок…
Дориан задумывается, подбирая слова. Но раз уж пошла такая петрушка, своего упускать я не намеренна…
— Конкретно одна ты и Сеня ничем не угрожаете, — наконец начинает говорить он. — Но есть теория, что через разрывы утекает магия, о чем я сейчас тебе и рассказывал. Наше магическое поле истончается. Чем больше брешей в оболочке мира, тем меньше магии. А вы, пришельцы, каким-то образом умеете эту магию еще и поглощать. И если человек без способностей, делает это крайне мало, аккуратно и почти не заметно для нас, то потенциальный волшебник подобен бездонному колодцу, опустошающему все вокруг.
Что-то у меня в голове не сходится, мешает поверить этой информации. Как будто деталь пазла, которая с виду вроде бы и такая, как нужно, а сколько не пихай в ячейку — не помещается и все тут.
Думая над этими фактами постепенно принимаюсь клевать носом, заваливаясь то на один бок, то на другой. Еще и ноги ныть начинают. Вернее они ныли и так, но только сейчас я обращаю на это внимание, поскольку раньше было не до них. Что делается в месте, где содрана кожа, я вообще стараюсь не думать. Была у меня мысль сутра перевязать широкой полоской ткани поврежденное бедро, но ночные события вообще к этому не располагали.
Дрема все сильнее и сильнее охватывает меня и ей уже не мешает ни дискомфорт в мышцах, ни болезненные подпрыгивания на твердом седле, ни саднящая стертая поверхность внутренней стороны бедер.
Широко зеваю, потом еще раз,
Просыпаюсь от резко остановившегося движения, и с трудом разлепляю уставшие веки. В глаза как будто кто-то песка насыпал. Тру их ладонями, пытаясь прийти в себя и проморгаться, и понимаю, что что-то не то.
Что-то не То, крепко обхватив меня за талию и удобно устроив на своих коленях, даже и не думает позволять мне отстранится, а только еще крепче прижимает при каждой моей попытке отвоевать личное пространство. Я чувствую даже сквозь одежду жар его тела и свою ответную, такую привычную для нас, женщин, реакцию на близость мужчины. Пытаюсь смущенно отодвинуться, но добиваюсь лишь того, что меня вновь водворяют на место, а откуда-то сверху слышится приглушенный сквозь стиснутые зубы шепот.
— Эми, ради Бога, хватит ерзать!
Резко вскидываю голову, ударяясь макушкой об подбородок Дориана, и слышу, как клацают герцогские зубы. «Хоть бы целые остались!» - задумчиво тру ушиб.
— Эми, ты добить меня решила? Чтобы не мучался?!
Смущенно вспыхиваю.
— Извини. Я не хотела.
— Даже боюсь представить, что бы было, если бы хотела… - хрипло отвечает он.
Лошадки, та, на которой мы сидим вдвоем, и моя, следующая за ней на поводу, сворачивают в чащу леса, раскинувшегося вдоль дороги и, углубившись на достаточное расстояние, чтобы нас не было заметно с дороги, останавливаются.
— Привал! — объявляет его светлость, и я облегченно вздыхаю.
Отдыхаем мы не долго. Ровно столько, сколько требуется нашим бравым скакунам, чтобы восстановить силы и подкрепиться. Мне после пережитого ужаса кусок в горло не лезет, но его светлость все же уговаривает меня поесть, и я нехотя откусываю маленький кусочек от предложенного бутерброда с мясом. Но, как только герцог уведомляет об окончании обеда, облегченно вздыхаю и, запихнув в рот остатки ветчины, скармливаю ополовиненную краюху Джинджер.
Главное, что мне удается перед обедом ненадолго улизнуть и, наскоро обмывшись у ручья, продезинфицировать рану на коже. А затем, как я и хотела ранее, перемотать бинтом, уповая на то, что это мне поможет более комфортно чувствовать себя в седле.
В следующий раз мы останавливаемся уже почти в сумерках, хоть и планировали раньше. Но я и так выспалась по дороге, и чувствую себя бодрой и свежей, тем более что мягкий бинт помогает, и дискомфорт я начинаю ощущать только перед остановкой. Или, может, меня просто поддерживает мысль, что уже завтра, ближе к полудню мы должны достичь стен города, и я, наконец, увижу свою Сенечку. А герцогу, кажется, вообще отдых не нужен. Кремень, а не человек!