Ты моя надежда
Шрифт:
— В любом случае, — продолжает он, — мы должны присутствовать. Мы не можем показать, что прячемся, и никто не причинит тебе здесь вреда.
Свет от массивной хрустальной люстры в фойе зала сверкает и сливается в красивом танце, когда входят еще две пары. Я игнорирую это и смотрю на кусты, которые едва видны.
Больно слышать, что он планирует расставание между нами. Я не думала, что его компромисс, обещание, что бы это ни было, окажется реальной возможностью. И все же он здесь, воплощает в жизнь.
Мейсон открывает дверь машины и выходит, не
Я ее потеряла. Это новый минимум, который разбил меня вдребезги и разбросал на мелкие кусочки. Я даже не знаю, с чего начать их собирать. Я только понимаю, когда я это сделаю, то истеку кровью от острых краев.
Когда Мейсон открывает дверь с моей стороны, прохладный воздух проникает в лимузин, и свет становится чуть ярче. С ветром доносится его запах, естественный мужской аромат, смешанный с чистым ароматом его одеколона.
— Не отказывай мне, милая, — говорит Мейсон чуть слышно, когда я смотрю на его протянутую руку. Его заявление заставляет меня поднять на него глаза, и я теряюсь в его серо-серебристых омутах. У меня никогда не было шанса с этим человеком. За этими глазами скрывается измученная душа, которая делает меня слабой перед ним. Он так отчаянно нуждается в любви, нуждается в ком-то, и моя душа жаждет его.
Он стал моим падением. Созданный, чтобы уничтожить меня. Я вкладываю свою руку в его, успокаиваясь от тепла, когда он медленно обхватывает мои пальцы и поддерживает, когда я выхожу из лимузина. Я опускаю глаза и не смотрю вперед. Я едва могу сосредоточиться на дыхании, двигаясь на автомате, стуча каблуками по тротуару, когда Мейсон ведет меня вперед.
Я плотнее натягиваю на плечи черное болеро и пытаюсь спрятаться от суровой погоды, игнорируя всех вокруг. Двери открываются и шум голосов и негромкой музыки оркестра окутывает меня, как будто это дом, как будто здесь безопасно. Но я прекрасно осознаю, что нахожусь в опасности. Я всматриваюсь в лица в поисках того лица, которое видела в доме. Человека с пистолетом в руках.
При этой мысли я крепче сжимаю руку Мейсона, и он притягивает меня ближе к себе, шагая в такт со мной, мы идем в унисон, когда свет становится ярче, а воздух теплее. Легкая улыбка скользит по моему лицу, хотя внутри я кричу.
Я умираю от лицемерия, но прекрасно понимаю, что это мой единственный шанс выжить.
— Мейсон.
Раздается мужской оклик, и я с трудом удерживаю улыбку на лице, когда останавливаюсь. Нас должны видеть. Тот, кто обязательно присутствует.
— Отец, — натянуто говорит Мейсон, и я стою с милой улыбкой на губах, слегка наклонив голову, когда ветерок от снова открывающихся дверей посылает холодок по моей спине. Мои плечи вздрагивают, и Мейсон обхватывает
Я не вздрагиваю, когда его отец смотрит на меня. В накрахмаленном костюме в комплекте с очаровательной улыбкой он выглядит совершенно другим человеком, чем тот, которого я встречала раньше.
— Мисс Саммерс, вы выглядите совершенно потрясающе этим вечером, — говорит его отец, и, естественно, моя улыбка становится шире.
Жаль, что такой человек, как он, может иметь такое самообладание и обаяние. Я полагаю, что каждому нужен такой способ выжить и процветать.
Мое сердце бьется быстрее, а мозг кричит убежать или, что еще хуже, дать ублюдку пощечину за то, что он сделал несколько дней назад, но вместо этого я приоткрываю губы и мило говорю.
— Прошу прощения за тот день. Боюсь, я плохо себя чувствовала.
Он колеблется, проявляя настоящие эмоции, и как раз в тот момент, когда я думаю, что он собирается скрыть это, когда полагаю, что маска, которая соскользнула, будет возвращена на место, он слегка наклоняется и говорит:
— Я тоже прошу прощения, — и я клянусь, это кажется искренним. — Я не имел права вставать между вами.
Мейсон застывает рядом со мной, и мне с трудом удается сдерживать самообладание. Я никогда раньше не сталкивалась с таким мастерством манипулирования. Я не знаю, следует ли реагировать искренне и как играть в эту игру.
— Я хочу только лучшего для моего сына.
Только тогда я понимаю, что наши игры разные. Я ему не ровня, но в этом же роде и он мне не ровня.
— Шампанское? — спрашивает официантка справа от меня, нарушая момент, и я мгновенно поворачиваюсь к ней.
— Нет, спасибо, — ответ легко срывается с моих губ, и она быстро удаляется после того, как каждый из мужчин отрицательно качает головой.
Я наблюдаю краем глаза, как она уходит, легко ступая, беззаботно держа поднос просто так. Шампанское, кажется, даже не шелохнулось — она отлично выполняет свою работу.
— Мейсон, я на минуточку, — говорю я, похлопывая его по предплечью и ожидая, когда он отпустит мою руку. Но он этого не делает.
Он держит меня на мгновение дольше, чем следовало бы, спокойно наблюдая за мной и ожидая объяснений.
— Мне нужно в туалет, — шепчу я так мягко и кокетливо, как только могу, чувствуя, как увеличивается интерес к нашей паре со стороны. Возможно, все это у меня в голове, потому что, насколько я знаю, я теряю самообладание, и с каждой секундой мое беспокойство растет.
— Конечно, — говорит он, хотя в его глазах отражается что-то другое. Что-то гораздо более уязвимое.
Он целует мою руку, поднеся ее к губам, а затем отпускает меня, не сказав больше ни слова.
Я заставляю себя улыбнуться, пытаясь не сорваться. Все во мне кричит, что-то здесь не так. Я иду так быстро, как только могу, в дальний конец зала, все глубже и глубже пробираясь сквозь нарядную толпу. Я слегка поворачиваюсь, когда это необходимо, и игнорирую разговоры вокруг меня, держа путь в туалет.