Ты можешь быть лучше
Шрифт:
Немного порыскав в квартире под обеспокоенным дядиным взглядом, Андрей чуть-чуть успокоился, потому что все осталось таким же, как было до его ухода. Разве что в прихожей висел новый календарь, сменилась пара дверных ручек и появились новые картины. Андрей даже нашел в себе силы полюбоваться своей любимой картиной – потрясающе красивым пейзажем скалистой местности, где среди обломков огромных камней красовался изящный и печальный, строгий небольшой замок, всем своим видом намекающий на готику и средневековье. Воздав дань эстетической стороне жизни, Андрей плашмя упал на стоявший под картиной диван и мгновенно уснул.
Отвратительный, режущий слух
– Вениамин! Ты придурок, я чуть не сдох от ужаса!
Никто не отозвался привычным раздражением на лексикон Андрея. Он встал с дивана и вырубил будильник, судя по звуку – навсегда.
– Вениамин…
Щурясь на яркий солнечный свет, бьющий из множества огромных окон, он бодро прошагал через весь дом и остановился в кухне.
– Веня!.. Ты что… меня бросил?..
Что делают в такой ситуации? Правильно. Ищут записку. Андрей быстро нашёл её на столе, придавленную сахарницей. Нелишняя мера предосторожности: через открытое окно дул сильный прохладный ветер, что вперемешку с жарой давало чудесный эффект. Однако, письмо подействовало на Андрея гораздо более освежающе.
«Дорогой мой больной на всю голову племянник! Сим письмом сообщаю тебе
радостную весть: согласно завещанию, оставленному покойным Борисом Черногоровым
Святославовичем, эта квартира передается в твоё полноправное владение отныне и
вовеки. Таким образом, будучи необязанным следить за совершеннолетним существом,
к тому же вполне обеспеченным и работоспособным, покидаю тебя, и в ближайшее время
не вернусь. Кстати, там рядом с письмом я оставил карточку – это тебе на первое время.
Постарайся не умереть от голода, найди работу. Если уж совсем припрет, напиши – я
пришлю ещё».
– О-па.
На самом деле он сказал еще много других слов. Бессовестно отпинав диван, он переоделся в чистые вещи, умылся и стал готовить себе завтрак. К своему отчаянию он нашел в холодильнике только пакет молока, пару яиц и неопознанную зеленую субстанцию. Кроме омлета из такого провианта приготовить ничего нельзя. Настроение Андрея упало еще ниже и оказалось на последнем этаже.
– Кинул на следующий день после похорон!
Даже такого привычного ко всему человека порой поражала легкомысленность, с которой дядя ко всему относился – на этот раз он решил, что Андрей уже взрослый и оставил ему на попечение квартиру брата. Но совсем не вспомнил, что даже взрослые люди нуждаются в поддержке друзей во время тяжелых жизненных испытаний. Или он просто об этом не знал. А ещё он мог смотреть на это так: из-за свалившейся на его плечи ответственности, поисков работы и отсутствия друзей племянник наконец-то протрезвеет и начнет соображать. Если повезет – даже не попытается покончить с жизнью самоубийством. Может быть… подумает об университете?..
Андрей зашел в кабинет отца. Стены оклеены фотообоями с видом природы… какие-то водопады. Простой темно-коричневый стол, полки с книгами. Много полок и много книг. По обстановке в которой живет человек ведь можно понять, что творится у него в душе? А что такого особенного можно понять по этой обстановке?.. Андрей со смесью раздражения и горечи прошелся по комнате. Его убивало то, что он не мог понять своего отца, когда думал о нём. Что он за человек? Нет,
Когда ему позвонили два дня назад и сообщили, что у отца случился сердечный приступ, он был пьян – пытался выгнать Киру из своей головы. До него не сразу дошел смысл услышанных слов. Андрей помнил, как старался убедить голос на том конце линии, что это какая-то ошибка, пока не понял, что это голос его тетушки Анны. Потом поднялся с пола, потревожив несколько пустых бутылок и, пошатываясь, не обувшись вышел из квартиры. Вызвал такси, добрался до своего дома и дополз до квартиры по лестнице, потому что лифт опять сломался. Дома он узнал, что дядю тоже известили – Вениамин сидел в своей спальне, обхватив голову руками и никак не прореагировал на появление Андрея. Он лег в коридоре на пол, попытался вырубиться, но не смог. До него медленно дошло, что он уже почти трезв.
Всю ночь он не спал. Это были самые мучительные часы в его жизни – думать он боялся, но и успокоиться не мог. На следующее утро он принял душ, одел парадный костюм, покидал кое-какие вещи в сумку и вместе с дядей, который не мог заставить себя смотреть на племянника, полетел на похороны. Тогда дядя как никогда злился на Андрея за его образ жизни и всерьез размышлял о том, чтобы переселить его в какую-нибудь однушку.
Теперь, слегка набравшись сил, Андрей наконец почувствовал все, что должен был почувствовать и с неожиданным ужасом осознал, что ему не хочется даже выпить. Может потребность и была, но неожиданно показалось ужасно низким делать это сейчас, будто бы в продолжение того ужасного запоя. За окном был полдень – нелюбимое время Андрея, хотя он понимал, что сейчас его будет тошнить от любого времени суток. Он вышел на кухню и сделал себе кофе. Даже Шпиц, чемпион по потреблению самых диких коктейлей, сказал бы – «Что не убьет, то сделает сильнее!». Андрей бы снова не согласился и с радостью вылил бы эту гадость в раковину, но сейчас он, как никогда остро, ощущал необходимость активировать мозги.
Морщась и чувствуя отвращение, он залпом влил в себя полкружки, но, почувствовав тошноту, всё равно продолжил пить маленькими глотками. Долил полный чайник воды и поставил кипятиться – для следующих порций. Вернувшись в кабинет отца снял со стены одну из знакомых фотографий. Фото было сделано еще до отъезда Андрея: Борис Черногоров сидит на кресле в гостиной, улыбается, просматривая какие-то бумаги – вот прям точь-в-точь такой, каким Андрей его запомнил. А вот фото уже после отъезда Андрея – здесь отец уже не улыбается, под глазами и на лбу у него залегла сеть морщинок.