Ты - наша
Шрифт:
Я не успеваю ничего даже сказать толком, настолько напор Колесника бешеный и безоговорочный.
Просто лечу за ним по ступенькам вниз с крыльца, прыгаю на заднее сиденье в его машину — вполне себе навороченный джип, где меня встречают уже знакомые все лица.
Парни по очереди здороваются, и дальше мы мчимся по улицам города в неизвестном направлении.
По пути Сашка кратко рассказывает мне о том, что с утра ему пришлось плотно пообщаться с Камнем, который “вообще бешеный дурак”, искал меня по всему универу, затем выдержать интересный разговор с родственником,
— Короче, если херово выступим на сегодняшнем корпорате, то будет жопа, — резюмирует Сашка, и ребята отчетливо напрягаются.
И я напрягаюсь. Потому что, кроме самого очевидного повода, имеется еще и не самый очевидный, но очень и очень серьезный: Лешка, который меня искал. Зачем-то.
До меня доходит со всей кристальной четкостью, что телефон мой, скорее всего, уже взорвался от количества непринятых вызовов, Камень каким-то образом проморгал мой выход из общаги, разминулись мы с ним, похоже.
Я опаздывала, бежала позже обычного, да еще и кратким путем, паркуря через низкий заборчик скверика, который обычно обхожу по периметру, так что запросто могли и разминуться.
На зачет я опоздала, за что Лариса Петровна мне взглядом пообещала особо приятную сдачу, так что, если Лешка искал, то мог пораньше заглянуть, меня не найти и улететь искать дальше.
Черт…
И телефона, главное, нет!
И никто не в курсе, куда я рванула!
Хотя, это, наверно, хорошо даже, потому что сто процентов меня бы по пути перехватили… И плакала моя репетиция…
— Так, Васька, телефон отруби, — командует Сашка, поворачивая в частный сектор, который у нас зовется “Царский поселок”, потому что стоят там сплошь коттеджи богатеев города, — мне тут Камень в качестве подтанцовки вообще не нужен! А! Еще Лис какого-то хера про тебя спрашивал! Ты с обоими, что ли, встречаешься?
Я не успеваю ответить, краснею жутко и воздухом давлюсь.
Рафик, заботливо хлопая меня оп спине, ворчит:
— Это вряд ли… На самоубийцу не похожа. Они же ее пришьют, если друг про друга узнают…
Я кашляю еще сильнее.
— Ты опять чего-то подхватила, что ли? — рычит злобно Сашка, глядя на меня в зеркало заднего вида, — не вздумай даже!
— Не-е-е… — хриплю я на выдохе, — подавилась… А телефон дома… Забыла…
— Вот и отлично, — скалится Сашка, — никто не будет мешать! Сейчас нормально порепетируем, потом пожрем, потом еще раз порепетируем! И так до самого корпората!
— Но я… — пытаюсь я внести правки в сценарий, — вообще не готова…
— А чего тебе готовиться? — удивляется Сашка, — волосы свои распустила и вперед. Главное, чтоб слова знала и в ноты попадала. Но это мы сегодня решим.
— У меня рубашки нет даже… И вообще…
— Рубашку сеструха даст. У нее как раз есть парочка. Тебе, конечно, не особо понравятся, — невозмутимо отвечает Сашка, заруливая во двор через автоматически открывшиеся ворота, — не просвечивают нихрена потому что!
Парни грохают смехом, а я только вздыхаю. Похоже, меня эта байка будет
Этот позор я как-нибудь переживу, а вот насчет остальных моих… Не уверена.
65
“Орион” — очень дорогое, судя по интерьеру, очень приличное, судя по контингенту и вышколенным официантам, заведение.
Я пою уже третью песню, нежную балладу про любовь и разлуку, вечную классику, всегда идущую на ура у слушателей любого возраста.
А здесь — смешанная аудитория.
Веселые молодые парни, с хищными усмешками рассматривавшие меня в самом начале вечера, а сейчас переключившиеся на своих коллег, тоже молодых, стильно одетых девушек.
Люди повзрослее, серьезные мужчины при деньгах и объемных животах, хозяева жизни. Женщины, в дорогих дизайнерских платьях и бриллиантах. Неуловимо похожие друг на друга. Видно, у одного хирурга и косметолога обслуживаются.
Совсем пожилых нет, наверно, такой формат мероприятия им не особенно интересен.
Я пою нежный медлячок, покачиваю в такт бедрами и волосами, которые, по приказу Сашки, распустила, и теперь мучаюсь, бесконечно откидывая непослушные пряди за спину.
Голова кружится, ноги гудят, усталость сегодняшнего дня, когда сначала пришлось переживать из-за социологии, потом бесконечно репетировать, всего два раза делая перерывы на еду, потом ехать сюда, в “Орион”, и репетировать еще здесь… Колесник, очевидно, накрученный ректором, словно с ума сошел, буквально дрессируя нас, как собачек, на нужные ему реакции.
И теперь я, по внутренним ощущениям, больше похожа на зомби, чем на человека.
Хорошо, что на голосе это не отражается.
Колесник, все же, гениальный руководитель, умеет правильно замотивировать и настроить на работу.
Я смотрю на топчущиеся в обнимку парочки внизу, прямо перед небольшой сценой, где мы выступаем, и неожиданно ловлю взглядом мужчину и женщину в возрасте.
Он, серьезный, светловолосый, высокий, без характерного брюшка, видно, что занимается спортом, держит себя в хорошей форме. И она, примерно его ровесница, с идеально уложенными волосами, дорого и стильно одетая. Без обилия привычных в этом обществе драгоценностей. Они танцуют, он смотрит на нее, с нежностью и вниманием, а она улыбается. Так светло, с гордостью и любовью.
Я не могу отвести взгляда от этой пары, неожиданно ловя в них свое вдохновение, любуясь ими. Сейчас мне неважно, кто они такие: коллеги, муж с женой, может, просто любовники. Главное, что эмоции между ними живые. И чудесные.
Голос начинает звучать чуть проникновеннее, и чуткий Артем, ухватив эту интимность, снижает тональность соло, подыгрывая мне.
Рафик, сейчас мой второй голос, смолкает, позволяя вести, Артем выходит вперед с гитарой, и мы, глядя друг на друга, начинаем исполнять что-то запредельно чувственное, мягкое. Он — творя своими волшебными пальцами чудо на гитаре, и я — обволакивая его мелодию голосом.