Ты найдешь меня на краю света
Шрифт:
— Кто бы она ни была, — эхом отозвался я.
Это прозвучало как заклинание.
— Но кто она и как мне это выяснить? — спросил я Аристида несколько секунд спустя.
Мой друг задумчиво покачал головой:
— Как говорила Жорж Санд, «разум ищет, сердце находит». Во всяком случае, эта Принчипесса начитанная женщина, если выбрала для маскировки стиль французской литературы восемнадцатого века. Может, покажешь мне ее письма при случае? Охотно поработаю твоим литературным консультантом, — улыбнулся он. — Там должен быть ключ к разгадке.
— Но зачем ей вообще понадобился этот
— Очевидно, у нее есть на это свои причины. И потом, тайна всегда интереснее голой правды, она интригует. Вспомни! Любая из твоих женщин хоть один раз да прибегала к мистификации. Ты смотрел на спящую Солей и думал: «Она ли это?» А в даме с серебристыми волосами на вокзале ты увидел девочку, в которую был влюблен много лет назад. И если завтра утром тебе улыбнется симпатичная официантка из «Дё маго», ты и на нее посмотришь другими глазами. Тайна приподнимает нас над обыденностью.
Как завороженный слушал я лекцию Аристида, которая очень точно описывала происходящее в тот момент со мной. Теоретические выкладки профессор тут же подтверждал конкретными примерами.
— Представь себе, что я достаю апельсин и предлагаю его тебе… А теперь вообрази, что я протягиваю тебе нечто завернутое в платок и говорю: «У меня для тебя сюрприз. Получишь, если угадаешь, что это». Какой из двух апельсинов ты съешь с большим удовольствием? — Аристид сделал риторическую паузу, а я задумался над его вопросом. — Если бы ты уже после первого письма узнал, что это симпатичная дочь пекаря или твоя соседка с первого этажа, интерес угас бы слишком быстро. Да и сама Люсиль стала бы для тебя тогда сфинксом без загадки. Пока в нас теплится огонек, пламя может разгореться в любой момент. Ты вступил в эту переписку и часами размышляешь над тем, что пишет тебе эта женщина. Она лишила тебя покоя. Эти письма нужны тебе, как ежедневная доза наркоману.
Я попытался было возразить, но Аристид не останавливался.
— Должен признать, — продолжал он, — эта Принчипесса мне нравится. Она умная женщина и смогла целиком и полностью завладеть твоим вниманием. Она даже воспитывает тебя немного, и все это — заметь! — исключительно силой слова. Это прекрасно! Отчасти напоминает затею Сирано де Бержерака.
— Ты имеешь в виду того сочинителя любовных писем с длинным носом, который никак не мог решиться предстать перед своей возлюбленной, потому что считал себя слишком уродливым для нее? — (Аристид кивнул.) — Ты читал их в оригинале? Невероятно! — Мне вдруг стало жарко, а потом по спине пробежал холодок. — Уж не хочешь ли ты сказать, что моя Принчипесса страшная как смерть и именно поэтому прячется за своими письмами? — забеспокоился я. — Должен признать, такое мне в голову еще не приходило.
Взглянув на мое испуганное лицо, Аристид рассмеялся:
— Успокойся! Я вовсе не думаю, что причина этой игры в прятки — ее жуткое уродство. Разве в твоем окружении есть некрасивые женщины? — Аристид хмыкнул. — И почему бы тебе прямо не спросить Принчипессу, какой у нее нос? Уверен, ее это не смутит.
Так мы сидели до половины девятого. Распили еще одну бутылку «Мерло», за которой со все нарастающим энтузиазмом
— Предоставь событиям развиваться, все как-нибудь образуется, — сказал мне на прощание приятель, ободряюще похлопав по плечу. — Милый мой, как я хотел бы оказаться на твоем месте! — Он восторженно закатил глаза.
Хорошо ему было так рассуждать! А я, словно хомяк в колесе, бежал круг за кругом, ни на дюйм не приближаясь к цели. Я не знал покоя ни днем ни ночью и желал сейчас одного: ясности.
Кто же все-таки эта Принчипесса? Безобразная карга с длинным носом или Люсиль во всем блеске ее неземной красоты?
После двух бутылок красного вина я больше склонялся ко второй версии. В фильмах такое случалось сплошь и рядом. В конце концов, и я теперь не какой-то там глупый мальчишка. Я мужчина, кое-чего добившийся в жизни и, вне всякого сомнения, умеющий целоваться.
Решительно толкнув ворота, я прошел через темный двор, мимо мусорных баков, и оказался перед дверью своей квартиры. Мне есть чем удивить Люсиль, если только это она!
— Кто же такая эта Люсиль? — удивленно спросил Бруно. — Раньше о ней речи не было.
Я засыпал корм в миску Сезанна и уже направлялся к письменному столу, как вдруг в кармане что-то зажужжало. Это оказался мобильник, который я еще в кафе перевел в режим вибрации и забыл об этом. А теперь лучший друг жаждал со мной пообщаться.
Вкратце я рассказал ему, кто такая Люсиль, и изложил свою новую версию.
— Ни в коем случае! — категорически возразил Бруно. Я навострил уши. — Ты видел другую женщину со светлыми волосами, — безжалостно продолжал Бруно. — В Париже полно блондинок, даже не считая крашеных. Забудь о Люсиль, мой мальчик. Прошло тридцать лет. Тридцать! Ты хоть раз бывал на встречах с одноклассниками? Нет? — Он вздохнул в трубку. — Поверь, эта Люсиль сейчас толстая, как пышка, у нее пятеро детей и короткая стрижка.
— Но все возможно, — не сдавался я.
— Да, и еще это может быть принцесса Рапунцель, которая ждет тебя в башне желаний. Будь реалистом! Опиши-ка мне лучше другую женщину, темноволосую.
— Я не обратил на нее внимания, — раздраженно ответил я.
Лучистый образ Люсиль отдалялся от меня все больше.
— И зря! — Голос Бруно звучал решительно. — Что там с Солей? Может, это и была твоя художница?
— Нет! — закричал я. — Что ты носишься с этой Солей? Она выше ростом и волосы у нее пышнее.
— Уверен? Ты ведь говорил, что они стояли довольно далеко от тебя. Готов спорить, что твоя незнакомка — Солей.
Я застонал. Бруно никак не хотел расставаться со своей идеей фикс. Что все это значит, в конце концов?
— Черт возьми, Бруно, ты сведешь меня с ума! О чем, собственно, идет речь? О нашем пари? — Я старался держать себя в руках. — Я подарю тебе шампанское. Сколько ты хочешь? Бутылку? Две? Три? Сотню? Это не Солей — и все! Ее я узнал бы обязательно. Это просто смешно!