Ты не в моем вкусе
Шрифт:
— А ещё, я познакомилась с его родственниками, мы изображали пару, танцевали и играли в Плейстейшн. И вишенка на торте — я почти согласилась с ним переспать, — протараторила я и тут же покраснела.
Пришлось Машке выложить все и сразу, но очень коротко, потому что вдруг почувствовала острую необходимость выговориться, разделить с кем-то свои чувства, иначе бы они меня сожрали.
Подруга оторопело моргнула и все-таки проглотила свой кофе, только так громко, что этот звук, наверное, услышали за соседним столиком.
— И? Переспала? — спрашивает так,
— Нет. Опомнилась в самый последний момент, — вздохнула и опять уткнулась в чашку
Машка поддалась ближе, наклонилась, опустив локти на стол и спросила почти шепотом:
— Валь, а ты случайно не влюбилась в него?
Похоже, что я действительно влюбилась, только очень боялась своих же чувств, поэтому вслух это произнести не решилась.
— В него нельзя влюбляться, ты сама говорила, что такие как он «пожуют и выплюнут».
— Ведь я могла и ошибиться, — говорит подруга и в эту же минуту в столовую входит Рафальский со своей небольшой компанией.
Я почти не видела его с того вечера, первые два дня перебегала в аудитории, как шуганная, чтобы избежать случайной встречи, и неважно, что учится парень в другом корпусе. Иногда видела издалека его силуэт или отдаляющуюся машину, но и в эти моменты старалась не показываться на глаза. В Месседжер пару раз приходили от него смс с банальными вопросами «Привет, как дела?», но я не отвечала и он перестал писать. Наверное ему удалось найти более общительную собеседницу и я старалась с этим смириться, только сейчас, когда он с друзьями сел за дальним столиком и я встретилась с чёрными глазами, то этот взгляд тут же пробил мое сердце навылет, а по спине пробежал такой нехилый холодок.
Несколько секунд он удерживал мой взгляд и не думал отводить глаза, создавалась впечатление, что я сижу с ним за одним столом, а не с Машкой и мы ведём немой диалог. Только о чем? Понять так и не смогла, потому что нашла в себе силы отвернуться и вновь начать мешать ложкой остатки чая.
Подруга заметила мое смятение и мои вспыхнувшие щеки. То что они покраснели — не сомневалась, потому что даже уши горели.
— Валь, кажется, ты сейчас превратишься в кучку пепла, — кивает головой в сторону Макса и многозначительно поигрывает бровями. — А может у него на тебя действительно серьёзные планы?
Силой воли заставляла себя больше не поворачиваться и не смотреть в ту сторону, хоть и ужасно хотелось.
— Ты сама-то в это поверишь?
— А ты? — отбивает вопросом на вопрос Красильникова
— А я проверять боюсь. Знаешь, сердце не игрушка и мне бы очень не хотелось превращать его в мишень.
Мы ещё какое-то время сидим и болтаем о разном, чтобы скоротать время до экзамена и когда встаём из-за стола, я все-таки бросаю взгляд в ту сторону, где недавно сидел Рафальский, но стул его пустой, а за столом остались только двое его друзей.
За разговором мы с подругой поднимаемся на третий этаж, где через несколько минут начнётся экзамен и на одном из лестничных пролетов перед нами встаёт широкая мужская фигура
Парень недопустимо близко и я вновь чувствую этот запах крышесносного парфюма, от которого подкашиваются коленки.
Рафальский смотрит на меня непроницаемыми взглядом и молчит, а я понимаю, что разговор неизбежен и разговаривать он намерен наедине.
— Маш, я тебя догоню, — говорю подруге и она сомневаясь водит глазами, то на меня, то на Рафальского, который все так же стоит неподвижно и смотрит на меня, но потом уходит.
— Привет, — звучит хрипловато и тихо.
Знакомый голос, от которого внутри все переворачивается
— Привет, — голос застряет где-то в горле, потому что внутри все пересохло
— Мне показалось или ты меня избегаешь? Почему не отвечаешь на звонки и смс?
— Так нужно, — прячу глаза за ресницами
— Кому?
— Ну, допустим, мне, — говорю уже смелее, чтобы не выдать себя и не затянуть этот разговор надолго
— Может объяснишь, наконец, что случилось? — вздергивает густую бровь и дергается навстречу, но я тут же отстраняюсь и спускаюсь на ступеньку ниже.
Если сейчас ему удасться сгрести меня в эти сильные руки, то я точно расплавляюсь как воск от пламени и попасть на экзамен уже вряд ли получится.
Поэтому разум все-таки забрал у сердца право распоряжаться моими поступками и я отключаю все чувства, заставив сердце выполнять только свои непосредственные функции — закачивать и очищать кровь.
— Ничего не случилось. Я выполнила свою работу, теперь могу вернуться к своей прежней жизни, ведь я тебе больше ничего не должна?
— Не должна! Только отпустить тебя не могу, — он пытается ещё раз сократить между нами расстояние и я опять шагаю назад, только вот промахиваюсь и оступаюсь на ступеньке.
Он ловит меня крепкими руками за талию, прижав к рельефной груди, обтянутой тонким кремовым джемпером, и я вспыхиваю.
— Не смей. Слышишь. Не смей играть со мной. Я не хочу больше… У нас был договор, а теперь, отпусти!
Рафальский застыл, глаза заискрились красным пламенем, на смуглых скулах заиграли желваки, а губы добела сжались в тугую линию, но силами со мной мериться не стал — отпустил.
И как всегда, чтобы не показать слёзы, я выбираю самый лёгкий способ — спастись бегством, несмотря на наше притяжение.
На середине лестницы на секунду останавливаюсь, когда понимаю, что он не сдвинулся с места и вижу, как парень скребёт ногтями по перилам, сгребая пальцы в кулак и с силой впечатывает его в стену.
Слёзы уже забили глаз и я больше не хочу здесь оставаться, срываюсь с места и бегу на экзамен, на который уже точно опоздала.
Глава 29
Рафальский.
Тренировка закончилась, но мне не хватило нагрузки, чтобы выбросить всю дурь из себя. Хочется убиться на льду до такой степени, пока мышечная боль не перекроет всю ту, что сейчас разрастается внутри.