Ты плакала в вечерней тишине, или Меркнут знаки Зодиака
Шрифт:
– Не отгадаю, – кивнул головой Мишка.
– Ладно, скажу, – сказала Настя, сохраняя прищур. – В милиции, в кабинете следователя. Я спешила, поэтому не стала тебя дожидаться, чтобы поздороваться. Чего смотришь, как баран на новые ворота? Это я заглядывала в кабинет на секунду. Хотя, возможно, ты и не обратил внимания.
– Да-а-а, я там был вчера. Но тебя не заметил. А ты-то как там оказалась? – спросил озадаченно Мишка.
– Я же в газете работаю. Интервью, репортажи и все такое прочее. Так можно мне присесть? В ногах, как говорится, правды нет.
– А ты знаком
– Нет.
– Как нет? А зачем же тебя вызывали в уголовный розыск? Этот следователь ведь допрашивал свидетелей по делу погибшего тележурналиста, – сказала Настя и тут же пошла на попятную: – Извини, если что не так. Может, у тебя самого что-то случилось, а я к тебе пристаю со Штайнером. Я, ты же понимаешь, плотно сижу на этой теме…
– Нет, у меня ничего не случилось. Просто я… – похоже, Косач затруднялся с ответом. Чувствовалось, как в нем росло напряжение.
– Ты что, не один? – не отставала Настя, заподозрив, что за стенкой, в гостиной, куда она не заглядывала, кто-то прячется.
– Нет, я один. Но ко мне скоро придут, – сознался, наконец, Михаил.
– Тогда проводи меня, – стояла на своем Прокофьева. – По пути как раз мне все и расскажешь.
– Да нечего рассказывать, – махнул рукой Косач. – Понимаешь, я как-то выступал в программе у Штайнера, а потом был у него дома в гостях. И все.
– И все? – переспросила Настя. – И это ты сказал следователю?
– Да. Он снимал у меня показания, потому что нашел мои координаты в записной книжке Штайнера.
– А о чем шла речь в программе? – спросила Прокофьева.
– Ты разве не смотришь телевизор? – удивился Мишка.
– Тот канал, где работал Штайнер, нет, – отпарировала Прокофьева. – Так о чем программка была?
– Ну, в общем, когда мы с ребятами были в Хибинах на Кольском полуострове, я нашел там кое-что… – Косач снова замялся.
Но Настя не дала ему увильнуть.
– Что? Что ты там нашел? – живо переспросила она.
– Нечто вроде клада, – неохотно признался Мишка. Ему не хотелось говорить о драгоценностях, которые он случайно нашел в одной из пещер и потом загнал Штайнеру, вместо того чтобы сдать государству.
Дело в том, что незадолго до турпохода Мишки Косача и его команды в Хибины был ограблен горноминералогический музей в Кировске. Грабители вынесли из музея богатейшую коллекцию минералов, среди которых было немало драгоценных каменей. Она-то и была спрятана до поры до времени в пещере в Хибинах. Грабители, конечно, никак не предполагали, что их тайник кто-нибудь откроет.
Но Мишку Косача, когда он с ребятами осматривал очередную пещеру, потянуло в то самое место, где были спрятаны драгоценные камни. И, найдя сундучок, он ничего никому не сказал, а вернулся за ним чуть позже, уже после того, как поход закончился и ребята разъехались по домам. Забрав сундучок, Косач отправился в Петербург. К тому времени он был уже знаком со Львом Штайнером и потащил свою находку прямиком к нему.
Припрятав камешки, Штайнер состряпал материал о сенсационной находке туриста, показав телезрителям пустой сундук
Штайнер утверждал, что легче всего скрыть тайну, выставив ее на всеобщее обозрение, в чем убедил и Косача. Только Мишка сейчас уже сам был не рад, что дал себя уговорить тогда и согласился на съемки. Теперь ему приходилось отдуваться не только перед милицией, но и перед Настей.
– И что за клад? – не уставала в расспросах Настя.
– Сундучок старый, а в нем один камень. Штайнер этим заинтересовался, вот и сделал передачу.
– Хорошо, а как он на тебя вышел? Как вы познакомились?
– Слушай, я уже не помню. Нас кто-то из знакомых свел, еще до похода в Хибины. Кажется эта была Вероника.
– Что за Вероника?
– Слепая певица. Штайнер о ней делал когда-то материал. Он же на канале «Искусство» работал. А мир тесен. Сама знаешь. Все друг друга знают.
– Ясно, – отмазка была принята. В конце концов, адрес Вероники Настя могла взять на канале, чтобы не доставать Мишку еще и этим сейчас. Тот уже, похоже, готовился послать ее открытым текстом куда подальше.
– Слушай, Миша, последний вопрос. А правда, что Штайнер голубой?
– Ну, наверное… – промямлил Косач.
– Наверное?..
– Да мне так показалось. Мы там сидели, пили и… – по глазам Косача Настя поняла, что Мишке не хочется об этом не только говорить, но и вспоминать.
– Ладно, – сдалась Настя. Ей уже самой стало неудобно, что она впилась в человека, как пиявка, пытаясь добыть информацию.
«В конце концов, не стоит мучить допросами человека, которому, похоже, так же, как и мне, есть что стирать из памяти. Соблазнил, наверное, Косача этот старпер Штайнер, педик долбаный, а я тут лезу со своими расспросами, что да как. Пусть живет, не мучаясь воспоминаниями, бедняжка», – подумала она.
– Ну, я пойду, – сказала она Мише. – Приятного тебе времяпрепровождения с твоей девушкой. Извини, за тупые расспросы. Это изъяны, как говорится, профессии. Ну, пока?! Будь здоров.
– Пока. – Проводив нежданную гостью до дверей, Миша облегченно вздохнул.
Оказавшись во дворе, Настя остановилась, чтобы подумать. Она достала из сумки сигареты и закурила.
В этот момент к стоявшему во дворе «уазику» подошел человек, лицо которого показалось Насте знакомым. Только вот чего-то в нем недоставало или что-то наоборот было лишним. Прокофьева машинально достала из сумки цифровой фотоаппарат, бывший всегда при ней, и сделала пару снимков. Человек заметил, что его снимают, и направился к Насте. Она успела спрятать фотоаппарат, но в тот же миг оказалось в его цепких руках.