Ты самый лучший
Шрифт:
— Мы можем... можем сейчас заняться любовью? Это не противоречит законам? До свадьбы, я имею в виду...
— Нет, не противоречит, — прошептал он в ответ, легко коснувшись губами ее губ. — Иначе я бы сменил закон.
Гвендолин содрогнулась. Он держал ее в плену. Нараян Бахадур был властным, но никогда не прибегал к грубой силе. Не говорил сурово, не употреблял сильных выражений, не кричал, не угрожал, не хвастал. Он был уверен в себе и не нуждался в подтверждении своей силы.
Он положил ее на диван, вытянулся над ней, опираясь на
— Попалась, — сказал принц. — Теперь ты моя пленница.
— И что ж ты собираешься делать со мной?
Нараян Бахадур посмотрел на ее приоткрытые, чуть влажные губы.
— Заставлю тебя говорить.
— Говорить?!
— Я хочу знать, о чем ты думаешь, когда внезапно затихаешь. — Он легко провел кончиком пальца по верхней губе, потом по припухшей нижней. — И еще хочу знать, о чем ты умалчиваешь.
Гвендолин задрожала сильнее от невесомой ласки.
— Почему всегда все надо выражать словами?
— Потому что я хочу быть уверен: ты понимаешь, что делаешь. Хочу быть уверен, что знаю, о чем ты думаешь. Лучше смотреть фактам в лицо, а не бежать от них.
Теперь он ласкал ее ухо, бегло проводил пальцами по изгибу раковины, потом по чувствительной мочке.
Гвендолин не могла думать, когда он так делал, не могла сосредоточиться ни на чем, кроме того, как горит и пылает все тело, взывая к нему, моля взять ее и прекратить эту пытку.
— Хорошо. Спрашивай.
— Расскажи мне то, чего о тебе никто не знает.
Чего никто не знает?
Она попыталась отбросить восхитительные воспоминания, которые он будил в ней своими ласками, уставилась в потолок, расписанный нежно-голубыми и серебряными узорами, прислушалась к дуновению ветерка, шевелящего невесомые занавеси. Чего же никто на свете не знает о ней? Что она таила от всех долгие-долгие годы?
Герберт!
Она влюбилась в него по уши. Он работал в поместье. Помощником садовника. История, старая как мир. Он хотел разводить прекрасные сады, она хотела быть с ним. Их отношения были обречены с самого начала. Ее отец мог жениться на безвестной стриптизерше из крохотного финского городка, но она, Гвендолин Пендерлинк, не имела права связать свою судьбу с простым парнем, работающим на них. Она не могла жить с ним. Но это не мешало ей желать его — отчаянно, до потери рассудка.
Может, она даже и сбежала бы с ним, если бы не свадьба Беатрис. Гвендолин не в состоянии была плюнуть на все и удрать с Гербертом, когда Беа пожертвовала своим счастьем, выйдя замуж за нелюбимого мужчину, чтобы поправить дела их семейства.
И как ни пыталась Гвендолин убедить себя, что младшая сестренка счастлива, она понимала, что это не так. А значит, и сама не имела права поступать, как ей хочется, не считаясь ни с чем. Она не могла убежать с Гербертом. У этой любви не было будущего.
Да, он умел сводить ее с ума одними поцелуями, умел рассмешить ее, ей было с ним тепло и уютно, но это ничего не решало. Он — не пара для Гвендолин Пендерлинк.
Через две
Герберт молчал. Он молчал, и молчал, и молчал. У нее едва сердце не разорвалось тогда от отчаяния и боли.
— Пожалуйста, Герб, если увидишь мой номер на определителе, не снимай трубку, — срывающимся голосом произнесла Гвендолин, глотая слезы. — Если я приду в сад, не разговаривай со мной.
— Если ты так хочешь, — безжизненным голосом ответил наконец ее красавец любовник.
Хотела ли она этого? Нет, никогда! Но она была обязана сделать это во имя семьи.
Герберт знал с самого начала, что так и будет. И все же не побоялся и последовал зову сердца. И потом, когда все кончилось, повел себя как подобает настоящему мужчине. Отпустил ее, не издав ни единого слова жалобы...
Глядя в серебряно-голубой купол над головой, Гвендолин молча глотала слезы. После разрыва с Гербертом она словно оледенела. И сегодня впервые могла признать, что же тогда произошло. Она потеряла свою настоящую любовь. Свой шанс на счастье.
Гвендолин чувствовала пристальный взгляд Нараяна Бахадура. Он терпеливо ждал ответа.
— У меня нет секретов, — выдавила наконец Гвендолин. — Моя жизнь — открытая книга.
— И все же ты плачешь.
Она напряглась.
— Я не плачу.
— Но я же вижу слезы. И печаль. Ты что-то потеряла, потеряла навсегда.
Да, мое сердце, молча согласилась Гвендолин, внутренне изумляясь, что он с такой легкостью читает в ее душе.
— Мои родители умерли, когда мне было четырнадцать.
— Это связано не с родителями...
Его слова были прерваны резким стуком. Наружная дверь открылась, и они услышали высокий взволнованный голос Рапати:
— Ваше высочество, простите, что беспокою вас, но вы срочно нужны!
Нараян Бахадур выпрямился и запахнул халат.
— Что случилось?
— Госпожа Ранита, ваше высочество... Ей очень плохо. Мы уже вызвали врачей.
Гвендолин ждала возвращения принца. Но он не вернулся. Вместо этого прислал слугу, который подал ей ужин на подносе.
Позднее появилась расстроенная Рапати и помогла госпоже приготовиться ко сну. Она ничего не сказала по поводу здоровья госпожи Раниты, и Гвендолин не стала спрашивать.
Но когда молодая помощница удалилась, принялась ходить по спальне. Несмотря на враждебность своей наставницы, Гвендолин волновалась за нее. А после всего, что произошло, а тем более — не произошло между ней и Нараяном, вообще чувствовала, что начинает сходить с ума. Она хотела заняться с ним любовью, а не влюбиться. Она хотела страсти, а не глубоких чувств. Хотела быть с ним сейчас, а не всю жизнь.