Ты сеешь ветер
Шрифт:
— Они копают не до Северна, Вивиан, — робко возразила Сэйв. — Они хотят наполнить котлован пресной водой из озера до следующей осени.
Я резко отшатнулась и ударилась поясницей о край стола. У меня внезапно ослабели ноги, я села прямо на стол, опустила плечи и повесила голову. Отчаяние и гнев всей тяжестью навалились на меня. Я закрыла глаза и погрузилась в тягостное безмолвие, которое нарушали лишь оклики обеспокоенной моим поведением Сэйв.
Из ступора меня вывело появление Дарии. Когда она распахнула дверь, на кухню вместе с ней ворвалась долгожданная прохлада. Но дверь тотчас захлопнулась, а Дария принялась отчитывать вас обеих за безделье.
—
Видимо, было в моём лице нечто такое, что усмирило недовольство Дарии. Её изящные тёмные брови взлетели высоко на лоб в изумлении.
— Боже милостивый, что с тобой? — с тревогой спросила она. — Что с твоим лицом?
Её испуг передался и мне. Дария никогда не принадлежала к числу эмоциональных женщин.
Прижав ледяные ладони к своим щекам, я выскочила вон из кухни и помчалась в сторону озера.
Сердце моё билось толчками, руки жаждали нанести удар, сжаться на чьей-либо шее, глаза невольно блуждали вокруг. Стремительно, но неуклюже — я просто не могла сейчас иначе — я бежала к берегу. Обуреваемая яростью, вынужденная сдерживаться, я гасила свой гнев, ибо кровь всё больше и больше волновалась от коварно щекочущего желания наслать на Артура тяжёлое проклятье, причинить ему и его людям какое-то непоправимое зло.
— Мерзавец, — прошептала я, подавившись очередным вдохом. — Подлый мерзавец!
Я остановилась и ухватилась за ствол ближайшего дерева, едва не содрав кожу ладоней о жесткую кору. От внезапной остановки волосы упали на моё лицо, юбка облепила ноги. Я дрожала от волнения, кровь кипела, натянутые нервы были готовы заскрипеть. Приближалась долгожданная гроза, но мне не было до этого никакого дела.
Что-то произошло со мной. Злоба жарко бродила в крови, гадливость к самой себе и другим, жестокость и остервенение. Словно кто-то тайком накапал мне в глаза нечто горькое и ядовитое — таким теперь виделся мне мир, отвратительным и враждебным.
— Предатели, — неустанно повторяла я. — Предатели и подлецы.
Это происходило помимо моей воли. Какая-то дверь распахнулась от порыва ветра, какая-то пропасть разверзлась, и я с вожделением вглядывалась в то неведомое, что открылось во мне, и радость, буйная радость разгорелась ярким огнём, ибо в эти минуты я осознала, что мне причинили зло и что я хочу причинить зло в ответ.
Тогда я вновь устремилась вниз, к озеру. А гроза спешила мне навстречу, распахнув объятия, она надвигалась, росла и была готова вот-вот разразиться. Ветер стремительно подталкивал мягкие клубы облаков, за горами пыхтело и кряхтело, будто кто-то катил непосильную тяжесть. Упорная духота была сломлена этим диким потоком, всё набухало, ширилось, перемещалось в бешеном беге, наполнявшем небесную твердь, и деревья, глубокими корнями вросшие в землю, стонали под невидимым свистящим бичом урагана. И вдруг разорвались облака: молния, расколов небо пополам, ударила в землю. Следом за ней прогремели раскаты грома, будто вся башня облаков обрушилась в пропасть.
Отзываясь стихии, злое, тёмное чувство, поселившееся во мне, стало подниматься и разрастаться, пока не овладело мной полностью. Добравшись до берега, я, взволнованная и запыхавшаяся, резко остановилась и взглянула на своё отражение в тёмной воде. Было в моём лице, искажённом гневом, нечто страшное и противоестественное, что, должно быть, и напугало Дарию и Сэйв, что отвращало даже меня саму.
Затем настала какая-то удивительная, точно пустая минута, когда не было
День преобразился, чёрные тучи заволокли небо. Из мрака вырвался мощный ледяной ветер и кулаком ударил по озёрной глади. Как страшная пасть, раскрылась бездна, из неё поднялись огромные волны и с воем обрушились на северный берег, смывая всё на своём пути.
И тогда я закричала со злорадством и торжеством.
========== xii ==========
— 1 —
Старик осушил кружку с элем, откашлялся и вытер рот засаленным рукавом.
— Я стоял у окна, смотрел на озеро, пока вода не потекла с моих волос. Что там творилось, Дария, что там творилось! — он сокрушённо покачал головой. — Будто бы сам дьявол вылез наружу, вознамерившись утопить всех праведников.
Дария молча собирала тарелки со столов. Её рот превратился в прямую скорбную линию, подбородок окаменел. В последние дни она только и делала, что слушала причитания мужчин из озёрного края. Каждый вечер они поднимали бокалы, называя одно-два из девяти имён, а то и все, и неизменно сетовали на божью немилость.
В ту ночь удача отвернулась от всех несчастных, бродивших неподалёку от берега. В ту ночь буря не ведала милосердия.
Какой тогда стоял шум: ручьи падали с бесконечной высоты, как водопады, и ураган бросал их, словно мокрые верёвки из стороны в сторону. Небо вздрагивало молниями, с громом ниспадая на трепещущую землю, и свершалось в этом стонущем мраке яростное слияние выси и глубины, подобно слиянию мужчины и женщины. Гигантская брачная ночь.
— От лодок не осталось и следа, хотя, видит бог, мы с парнями привязывали их на совесть. Ни одной щепки к берегу не прибило. Озеро всё сожрало.
Деревья сладострастно вздыхали; всё ярче сверкали молнии, сплетаясь с далями; раскрылись горячие жилы небесного свода, они изливались и соединяли свои потоки с земными потоками дорог. Всё было разбросано, все переплелось — ночь и мир. Три недели накопившегося зноя, три недели ожидания разразились в этой борьбе, и, наконец, наступила ужасная развязка.
— Озверевшая вода размыла канал, — продолжал сетовать старик, уже изрядно пьяный. Его белёсые глаза слезились, отвисшая нижняя губа дрожала. — Постройки будто языком слизало. И людей вместе с ними. Славные были парни. Крепкие, работящие. А теперь мёртвые — мертвее не придумаешь.
Мы с Дарией переглянулись. Я не подавляла воспоминания о случившемся сознательно, они просто обходили меня стороной; вся эта безумная процессия взволнованных мужчин, их словно несла какая-то невидимая сила, сила, что заставляла других людей останавливаться, присоединяться к ним или же замирать на месте и подолгу смотреть им вслед. Они несли на руках мертвецов, раздувшихся, посиневших, вымазанных грязью, озёрной тиной и поблёкшей кровью, — утопленники, да только не по своей воле.
— Вилли, моему внучку, говорят, переломило спину пополам — хрясь! — словно сухую ветку, — скулил старик; он вконец утратил спокойствие. — Это какой же должен быть удар, Дария! Что за дьявольская сила, что за проклятье!
Я закончила протирать столы. Было уже очень поздно, таверна давно опустела, и только пьяный рыбак никак не желал уходить.
— Полно тебе, Хэм, — не выдержала Дария. — Их всех уже давно отправили на кострище. Обратно не вернёшь. Им больше нет дела до твоих причитаний. Иди домой и ложись спать.