Ты станешь моей княгиней?
Шрифт:
Мы расстались немного «на взводе». Попрощались у подъезда, и я поднялась в квартиру.
А чего я ожидала? Я знала от старика, что мои родители подали в розыск на меня. Его стараниями они не испытывали при этом слишком сильных и опасных для здоровья эмоций. Когда я вернулась, заявление было отозвано. Родители способствовали моему увольнению с работы, сказав, что я внезапно уехала за границу.
Близких подруг у меня не было, только приятельницы. Они шума не поднимали. Перемены в своей внешности я объяснила пластикой, волосы — нарощены искусственно. Все в той же загранице. Откуда деньги? Любимый дал. Мне только позавидовали. Я же старалась контакты с прежними знакомыми прекратить.
Все это не вызывало ничего, кроме досады на себя. Сама дура! На фиг я заявила знание всех языков? Не с кем было поговорить вообще, а Наташа вызывала доверие, и облегчением было рассказать хоть что-то о том, что со мной случилось? Наверное, так и есть.
Вся эта суета вокруг не была мне нужна. Я до сих пор ко всему, что произошло со мной и продолжает происходить, относилась отстраненно, словно наблюдая со стороны. Все происходящее не было совсем уж безразлично, но пропало что-то важное, что заставляет стремиться к чему-то, желать большего. Исчез интерес к жизни, кураж! Я и в «Полиглот» пошла, только чтобы отвлечься от переживаний.
Во всей этой истории остро и ярко чувствовалось и переживалось только то, что происходило между нами со Стархом. И положительные, и отрицательные эмоции заставляли меня жить там полной жизнью. Только при нем я жила яркими переживаниями и только происходящее с нами было для меня важно. Я сама лишила себя всего этого. Все жизненно важное осталось там, а тут — одна не нужная мне суета.
В какой-то момент я поняла, что справилась бы, я перевоспитала бы этого гада, я слепила бы из него то, что мне было нужно. Он сам готов был на все. Он старше меня, умнее, опытнее. Он все понимал лучше и пытался донести и до меня то, что чувствовал и знал — все можно исправить и изменить, кроме смерти. Нужно было хотя бы попытаться, а я упивалась своими обидами. Все-таки есть что-то в том, что «все бабы дуры», есть… Я чувствовала себя сейчас психопаткой и неврастеничкой. Теперь все поздно, все зря, все не нужно…
Я взяла телефон и позвонила Наташе. Рассказала о нашем разговоре с Никитой. Поручила ей переговоры, уточнив свои требования. И выпросила небольшой отпуск. Мне нужно было съездить к родителям. В этом мире у меня больше никого не было, кроме них и брата. Мне необходимо было отогреться там, попытаться ожить. Я звонила им часто, разговаривала по скайпу, но сейчас этого было мало.
Наташа согласилась, даже не советуясь с Олегом. Мне давали неделю отпуска. Я проработала в фирме всего около четырех месяцев и отпуска мне не полагалось. Но они пошли навстречу. Я была благодарна — он был необходим мне.
Уже очень поздно вечером собрала в дорогу вещи, достала три яблока. Они не сгнили и даже не завяли — магия, однако. Два взяла с собой.
ГЛАВА 9
На следующий день я стояла на вокзале и брала билет на поезд. В последний день снимали бронь и билеты были. Во всяком случае, возможность уехать для одного человека была всегда. Дорога занимала сутки — это возможность, в первую очередь, хорошенько выспаться. Под стук вагонных колес мне всегда замечательно спалось, даже не имело значения, чем занимаются попутчики — спят, едят, шастают туда-сюда…. Еды всегда брала минимум — все равно всю дорогу просплю.
На этот раз порадовало отсутствие мужчин в купе. Мамочка и бабушка все время были заняты грудным ребенком — кормили, развлекали, меняли подгузники. Я забралась на верхнюю полку и оттуда почти не высовывалась. На вокзале, в моем
По дороге любовалась летом. У нас по вечерам уже чувствовалось приближение осени, постепенно изменяющей цвет парков и скверов — желтели березы и клены, медленно краснели рябины и осины. А здесь, гораздо южнее, все зеленело и буйствовало совсем по-летнему.
Всех своих застала дома — вечер. Даже брат был там и приветствовал меня, дернув за косу и сказав, что я «так ничего себе». Великовозрастный оболтус, поздний ребенок… Разница между нами была в десять лет и его должны были этой осенью забрать в армию — поступление в военное училище он провалил. Мама охала и обнималась, папа тихо улыбался, глядя на суету, которую мы подняли. Моя внешность никого не удивляла. Старик расстарался — это я поняла еще в ходе общения по скайпу. В общем, не особо он и напрягался — плотно поработать пришлось только с семьей.
Сели ужинать, посидели, поговорили. Когда брат ушел к друзьям, рассказала родителям о предложении Никиты. Меня поддерживали в нежелании светиться в столице и переживали, чем окончатся переговоры с московской фирмой. Радовались успехам, просили сказать что-то на иностранных языках. Вспоминали, как переживали за меня. И вместе со мной строили предположения, откуда что взялось и как это объяснить.
Мне не важно было, о чем мы говорим. Просто отстранилась от всего, что было за стенами, слушала их голоса, смотрела на лица. Мама со своей вечной "легкой" химией — привычная такая, как всегда, папа с небольшой щетиной на лице — отращивает зимнюю бородку. Потому что "согревает в холода борода", а бриться лень. Выглядели они неплохо, ни на что не жаловались, так — по мелочи. Но я помнила фразу о том, что механизм саморазрушения уже запущен и абсолютно здоровых людей не бывает. Так что по половинке яблока им пришлось съесть. Я проследила, чтобы не осталось ни зернышка. Втолковывала им, что это гостинец «от зайца». Папа приносил нам в детстве маленькие вкусности, купленные по дороге с работы под эту присказку.
Дождалась брата с гулянки, куда он уходил, и ему скормила половинку. Спать легли поздно. Мне было хорошо и спокойно. Уже засыпая, отметила для себя с улыбкой, что сегодня — впервые за многие месяцы, я смеялась с ними… просто смеялась.
В таком же ключе прошла остальная неделя. В предпоследний день сходила к школьной подруге. Мы раньше крепко дружили с ней, но потом она очень рано вышла замуж и осталась в родном городе, а я уехала учиться. В мои приезды я всегда ходила в гости к ним, хотя уходила всегда расстроенной — у ее сына был церебральный паралич. Он приволакивал ножку, весь перекашивался, даже смотреть на это было тяжело. Как они выносили это, привыкли? Таких детей было много, но именно этому я могла помочь. Посидели с подругой, обменялись новостями, а маленького Никитку я накормила яблоком «от зайца». Вместе с ним похихикали над этим, а я радовалась, что у него все будет хорошо. Я знала это совершенно точно.
Через шесть дней после приезда меня проводили на поезд. Наташа настаивала на том, чтобы я вернулась. Был какой-то звонок из Москвы. Нужно было посоветоваться и окончательно определиться, что будем делать дальше.
Билет на обратную дорогу я взяла на скорый поезд и приезжала очень рано — в четыре утра. На перроне было холодно, а после теплого вагона и под холодным утренним ветерком я моментально замерзла. Тонкие летние джинсы и футболка с легкой ветровкой не спасали от холода, пришлось быстро идти к стоянке такси. Очереди почти не было — слишком рано, поэтому через сорок минут я уже открывала дверь своей квартиры.