Ты теперь мой враг
Шрифт:
И всё же это память о бабушке, кладу блокнот в сумку и ящик закрываю.
Выходя, ещё раз оглядываю двор. Совершенно точно сюда больше никогда не вернусь и с тяжестью в сердце делаю глубокий вдох: деревянная сидушка проржавевшей качели вдруг покачивается от ветра, в тишине скрип раздается так неожиданно, что я замираю, и тут же к глазам подкатывает горечь, подхожу, касаюсь холодных прутьев, осторожно останавливаю раскачивание и сжимаю губы. Я прощаюсь с этим местом, когда-то родным и теперь как будто таящем в себе угрозу.
Ещё пара минут тишины, и вскоре выхожу со двора на дорогу. Глубоко
— Ликуня? — слышу совсем рядом знакомый голос и оборачиваюсь, растягиваю губы в улыбке. У соседней калитки стоит полная женщина в возрасте. Я её хорошо знаю.
— Здравствуйте, тёть Даш, — говорю и, приближаясь, рассматриваю. Она подозрительно косится за мою спину. — Что-то не так? — тоже оглядываюсь на Руслана.
— Тут уже и не знаешь, что так, а что не так. Сгорел ваш дом, — говорит она, как будто я сама этого не вижу. Наклоняется и пониженным тоном добавляет: — Да только сдаётся мне, помогли ему сгореть-то.
Для убедительности она даже глаза округляет.
— Вы что-то видели? Считаете, это поджог?
Женщина снова переводит взгляд за мою спину:
— А кто это там с тобой? — адресует она чёрному авто. Отвечаю тут же, напрягаясь.
— Мой хороший знакомый, вы не бойтесь, он хочет мне помочь, — на всякий случай уточняю я.
— Вот такой же помощник приезжал накануне пожара, — всё-таки сдаётся женщина. Мне кажется, ей в принципе тяжело даётся молчание, и сейчас она рада поделиться наблюдениями. Она тут же продолжает: — Вышел со двора вашего, не знаю, заметил ли, я сразу калитку-то обратно аккуратно прикрыла, прижалась и долго стояла, прислушиваясь. Не понравился вот сразу. Он подошёл и даже постучал, но я не открыла. А потом, когда услышала, как отъезжает автомобиль, вошла в дом и вскоре запах гари почувствовала, огонь перекинулся на наш сарай, благо, потушили. А ваш дом не успели, всё сгорело, — кивает она, хоть я уже в этом и так убеждаюсь.
— Хотите сказать, что видели эту же машину? — вдруг сама испытываю волнение по этому поводу, но женщина возражает:
— Нет, нет, та была серая. И номера заляпаны. Вот как у этой. Я успела машину на телефон сфотографировать до того, как этот мужчина вышел из вашего двора.
Ухмыляюсь, у Глеба серый джип.
— Не покажете?
Женщина кивает и лезет в телефон, а потом восклицает:
— Тьфу ты, я же с дочкиным выходила, у нее связь здесь лучше берёт, она как раз из города приезжала, на него и сфотографировала. Я пришлю, — говорит она, но я ещё прошу описать человека, которого, хоть и мельком, но надеюсь, успела рассмотреть тётя Даша, и после её ответа, ещё кое-что проверяю и иду в машину, кусая губы.
Под описание тети Даши очень подходит Глеб, и увидев его фото на телефоне, она кивает. Да, похож, хоть она и не уверена на сто процентов.
Конечно серых автомобилей пруд пруди, но что-то мне подсказывает, тётя Даша пришлёт фото знакомого мне авто. Всё не могу понять, что натворил Глеб и зачем если это действительно он? И пока мы возвращаемся
Прощаюсь с Русланом недалеко от своего дома, но в квартиру не спешу. Вместо этого сажусь в свою «ауди» и пытаюсь найти в прошлом ещё один ответ.
Я стою в полутёмной прихожей на пороге нашей квартиры, а Демид испепеляет меня взглядом. Он, конечно, ещё в ярости.
— Зачем ты пришла? — буквально рычит он.
Вопрос звучит сразу с угрозой, Демид обозначает бесполезность моих попыток что-то объяснить. Но я всё равно пытаюсь пробиться:
— Демид, выслушай… Пожалуйста.
Мой голос срывается, но вместо того, чтобы дать мне объясниться, он вдруг прижимает меня к стене рядом. Я выдыхаю, воздуха мне определённо не хватает. Впервые ощущаю на себе всю его злость так явно. Демид никогда раньше не применял ко мне силу, он даже в ссорах не переходил грань. А вот теперь так просто нависает, зло дышит, и если бы взглядом можно было размазать, в порошок стереть, он бы так и сделал:
— Я не хочу тебя слушать. И видеть тоже. Это понятно?
Его голос эхом звучит на повторе. Оно меня оглушает.
Нет, мне до сих пор это не понятно.
Я всё ещё в каком-то кошмаре, который меня медленно убивает. Близость Демида вызывает дрожь и совсем не от того, что он мне может причинить боль. Я до одурения боюсь его потерять, но уже ничего не могу сделать. Муж не оставляет ни единого шанса оправдаться. Впрочем, у него есть основания на это.
— Я не понимаю, как… — срывается с губ, но Демид отрезает безапелляционно:
— Мне неинтересно.
— Ты ведь даже не знаешь…
— И знать не хочу!
От бессилия закрываю глаза. Совсем по-глупому представляю, что Демид сейчас вдруг прикоснется к губам и прижмёт меня к себе. Мы вместе придумаем выход и решим, как быть дальше. Но этого не произойдёт.
Я бьюсь о стену. О толстый лёд.
Демид непробиваемый.
Про фото я пишу ещё утром, в мессенджере пересылаю, но ничего этим не добиваюсь. Фото даже не просмотрены, сообщения не прочитаны. Скорее всего, я попала в чёрный список. И не только в телефонной книге.
— Мне прислали фото, где ты… где ты не один… — говорю и снова получаю молчаливый упрёк.
Не знаю, на что надеюсь, просто использую все возможности объясниться. Но мои слова, словно теннисные мячи, так просто отлетают от него, как от стены.