Ты у него одна

Романова Галина Владимировна

Что все ее надуманные лжепроблемы в сравнении с тем, что должно было вот-вот обрушиться на их с Данилой головы?!

Данила!..

Эмма даже застонала вслух при мысли о нем. Боже, как она могла!.. Как она могла так поступить с ним?! Опуститься до интрижки с каким-то незнакомым плейбоем, собственноручно втиснув своего мужа в объятия чужой женщины… На такое способна только идиотка. К кому ей теперь броситься за помощью?! Кто подставит ей плечо?! То, что этим человеком не будет Данила, она была почти уверена. С какой стати ему ей помогать? После всех ее идиотских

откровений. После всего того, что она натворила за прожитые вместе годы. Он должен был либо:

а) безумно любить ее;

б) желать ей помочь, потому что влюблен;

в) желать ее как женщину и потому желать ей помочь, но тут опять примешиваются чувства;

и…

г) он должен был быть сам заинтересован в этой помощи независимо от его чувств к ней.

На первые три пункта Эльмира уповала мало. Столько времени прошло, столько воды утекло с тех пор, как он млел от одного звука ее голоса. Теперь же, познав другие отношения с женщиной, пусть даже уже покойной, он может испытывать к ней, Эльмире, либо неприязнь, либо лютую ненависть. Кажется, он что-то об этом говорил…

Остается вариант «г» – заинтересованность совершенно иного характера.

За пять прожитых вместе лет Эмма ни разу не могла упрекнуть Данилу в корысти. Наоборот, он всячески стремился обрести полную финансовую независимость. Это ей наблюдать довелось. Но чтобы он использовал ее материальную стабильность в меркантильных интересах… нет, такого не было никогда.

Как же тогда… Как же заставить его снова обратить свой взор в ее сторону. Так, так, кажется, что-то он такое…

– Точно! – Эльмира даже вскочила с пола от внезапной радости. – Точно!

Он же сам предлагал ей вместе попытаться установить истинную причину смерти его Аленки и ее Саши. Вот и предлог. Почему бы ей не попытаться связать все это в один клубок, если… если кто-то это уже до нее не сделал.

Глава 6

Сквозь толщу сна что-то надсадно давило на уши. Требовательно и нудно, лишая последних надежд как следует выспаться. Почти двадцать часов без сна – такое может свалить с ног кого угодно. К тому же почти все это время она моталась по городу, безуспешно пытаясь отыскать Данилу и скупая в киосках всю периодику, где имелась хотя бы пара строк о найденном трупе молодого мужчины.

Информация была весьма и весьма скудной. Газеты повторяли сведения, сообщенные телевидением: предположительное время смерти – пара недель назад, личность убитого до сих пор не установлена. В газетах к тому же поостереглись упоминать о найденных при покойном вещах. Короче, просмотрев газеты, она оставила их в скверике на скамейке как ненужную макулатуру. Да и тащиться на прием к всемогущему «дяде Гене» с увесистой пачкой периодики было бы нелепо.

Но на прием к нему она так и не попала. Вход в клуб «Мериталь» ей преградил охранник, свирепо потребовав входной билет. Такового, разумеется, не оказалось. Все ее попытки отыскать несуществующий билет в карманах и в сумочке, вывернутой почти наизнанку, были пресечены требовательным:

– Отойдите, дамочка.

Первым

порывом было позвонить и потребовать аудиенции, но потом она передумала. Эффект неожиданности, на который она делала ставку, был бы сведен к минимуму, и следовательно, раскрутить «дядю Гену» хоть на какое-то подобие откровения она бы не смогла. Не скажет он ей, кем при нем в действительности является Данила, ни за что не скажет. А вот ворвись она к нему летящей походкой да стукни по старой памяти кулачком по столу, глядишь, в его растерянных глазах что-нибудь и смогла бы прочесть.

Все эти мысли быстро-быстро промелькнули в ее мозгу, снова возвращая ее к разбудившему ее требовательному звонку.

– Какого черта?! – раздраженно пробормотала Эмма, с трудом стаскивая себя с кровати и машинально бросая взгляд на часы.

Пять часов. То ли вечера, то ли утра. Если вечера, то это понятно: припереться могла и Лизка – пару дней назад она усиленно напрашивалась к ней в гости. А если утра… Кому не спится, интересно?

Все-таки это был вечер, а не утро. Этот вывод был сделан ею автоматически потому, что стоявший на пороге ее квартиры малыш никак не мог появиться там на рассвете.

– Здласте, – смешно шепелявя, пробормотал он и даже вытянул вперед маленькую грязную ладошку. – Здласте, тетя.

Эльмира во все глаза рассматривала малыша, борясь с желанием схватить его на руки, оттащить в ванную и как следует вымыть.

Господи, где ты бываешь, когда зачинают таких вот сироток?! Куда смотрят твои глаза, когда парочка идиотов, совокупляясь в щенячьем восторге, не думает о последствиях?! Зачем даешь начало никому не нужной жизни?

Мальчик, а это, несомненно, был мальчик, совсем малюсенький, года четыре, не больше. Пухленький, что было удивительно, учитывая его нищенское существование. С замызганными крепенькими щечками, темными глазами в окружении пушистых пепельных ресниц и с копной таких же пепельных волос, торчавших на макушке.

– У тебя странная стрижка, – пробормотала Эмма и невольно коснулась мелких, высоко выстриженных кудряшек. – Ты кто?

– Мальчик, – гордо ответил малыш и поддернул линялые трикотажные шортики. – Денег дашь?

Эмма подавила тяжелый вздох и вернулась в прихожую. Уже оттуда, раскрыв кошелек и пересчитывая его содержимое, она крикнула:

– Тебе сколько?

– Сколько не жалко, – совершенно по-взрослому ответил мальчик и шумно двинул носиком. – Давай больше.

Эмма, все же выпустив на волю печальный вздох, вытащила из кошелька две сотенные бумажки и, вернувшись к двери, протянула их ребенку.

– Хватит?

– Не знаю.

Он вдруг широко заулыбался, сделавшись на удивление пригожим. Таким пригожим, что у нее даже в носу защекотало от непрошеных жалостливых слез. Поддавшись непонятному порыву, Эмма схватила мальчика в охапку и крепко прижала его к себе.

– Господи, господи, – шептала она еле слышно. – Помоги ему, господи.

– Тетя, мне больно. – Малыш обеспокоенно заворочался в ее крепких объятиях, высвобождаясь и аккуратно вытаскивая из ее пальцев деньги. – Пока.