Ты в моей власти
Шрифт:
День, когда Майкл вернулся домой, стал днем всеобщего покаяния.
У Бена были ночные съемки в Северном Лондоне, и он исчез после чая. К тому времени Розмари уже позвонила матери, принесла извинения; стиснув зубы, выслушала, как та их приняла; поговорила с Майклом. Он сегодня забирал из больницы Барбару, в которой не осталось и следа не только снотворного, но и каких-либо эмоций.
– Прости меня, Розмари, – вяло проговорила она, взяв трубку у мужа, все еще ошеломленного последствиями собственных поступков.
– Я все понимаю, – ответила Розмари.
– Извини, –
«Что верно, то верно», – подумала Розмари, а вслух сказала:
– Поговорим завтра в офисе, Майкл.
– Я там буду, – согласился Майкл. – Надо кое в чем разобраться. Словом, ты понимаешь…
Потом она позвонила Фрэнсис.
– Все кончено, – объявила та усталым, после бессонной ночи, голосом. – Я сказала ему, что все кончено. Я для этого не гожусь.
– Фрэнсис такая же эгоистка, как ты, – пробормотала Розмари, обращаясь к дочери. Она безуспешно пыталась разыскать в холодильнике мясной соус к макаронам.
– Мы его, кажется, съели, – ответила Элла, пропуская мимо ушей ее замечание.
Бен-кот снова нагадил в комнате, потому что кто-то случайно его там запер.
– Он просто старый, – говорила Розмари, отмывая пол.
– Надеюсь, с тобой ничего такого не случится, – сказала Элла.
Розмари сделала вид, что не слышит.
Она снова вернулась на кухню. Открыла холодильник.
– Придется взять соевый, – решила она. – Подойдет? Даже думать страшно о готовке. Должен подойти.
Они ели пластмассовыми вилками прямо из упаковочных тарелок. Глюканат натрия щипал язык, заглушая вкус теплого красного вина. Джоанна, которая не утратила ни энтузиазма, ни вкуса к жизни, щебетала о новой пьесе. Элла была в мрачном расположении духа ввиду отсутствия работы.
Вечером четырежды звонил телефон. Сначала Фрэнсис с извинениями.
– Прошу тебя, – взмолилась Розмари. – Я не могу больше ни говорить, ни слышать слова «извини». Даже кот, кажется, раскаивается. Весь день от меня не отходит.
– Позвоню дня через два, – сказала Фрэнсис. – Пойду отсыпаться, завтра я еду в Эдинбург.
Потом позвонил продюсер новой серии телевизионных передач, молодой и серьезный. Он сказал:
– Я хотел бы с вами встретиться на будущей неделе. Просто небольшой разговор.
– Через месяц начнем, – сообщила Розмари Джоанне, когда они загружали посудомоечную машину. – Ужасно рада, что снова буду занята.
За ее спиной Элла, которая доедала мороженое из картонного стакана, глубоко вздохнула:
– Да, вам-то хорошо…
– Иди и наймись на работу, – обернулась к ней Джоанна. – Любую. Хоть официанткой.
Элла опять вздохнула и поплелась наверх. Некоторое время спустя из ее комнаты до кухни донеслись знакомые звуки. Мадонна.
Джоанна ободряюще улыбнулась Розмари.
– С ней все будет в порядке. Не беспокойтесь.
Оставшись одна, Розмари зашла в кабинет, чтобы немного разобраться в делах. В это время телефон зазвонил в третий раз. Она услышала чье-то дыхание, потом трубку повесили. Розмари решила лечь спать: как следует выспаться, и тогда она сможет допросить Бена насчет Бетси. В то же время она испытывала сильнейшее искушение не заводить этого разговора. Сейчас им было так хорошо вдвоем. Может быть, если
Бен вернулся поздно ночью, почти под утро, и они занялись любовью. Он взял ее без единого слова, даже не разбудив. Когда все кончилось, она лежала в его объятиях. Часы в холле пробили четыре. Стараясь убедить себя, что его действия продиктованы любовью, и отгородившись этой ложью от очевидного, она сказала:
– Можно я задам тебе вопрос?
Он коснулся губами ее волос.
– Какой?
– Тебе это может не понравиться. – Она сжала его руку, жалея о том, что не видит его лица, чувствуя, как сон постепенно сковывает его тело. В комнате было темно, за окном беззвездное небо, – казалось, его вовсе не существует.
– Спрашивай, Рози, – сонно пробормотал Бен, – только поскорее, а то я засыпаю.
– Это касается Бетси, – быстро, пока храбрость не испарилась, проговорила Розмари. Он молчал. – Ты видишься с ней?
– Нет.
Она отодвинулась от него и села, устремив взор в темноту, стараясь угадать, что выражает его лицо, потом протянула руку к лампе у кровати.
– Не надо, – услышала она голос Бена. – Оставь.
Так и не включив свет, она коснулась его щеки и спросила:
– Но виделся?
– Я случайно наскочил на нее. Мы пили кофе и встретились с этой… как ее…
– С Джессикой?
– Да. Вот и все.
Она помолчала немного, потом прошептала: – Я тебе не верю. – Слова сорвались у нее с языка сами собой.
– Какая чушь, – отозвался Бен. Розмари вздрогнула. Он поспешно проговорил: – Перестань, Розмари, я пошутил.
– Ничего смешного тут нет.
Он что-то промычал сквозь зубы, сел рядом с ней, включил свет.
– Я спал с этой девушкой. – Он взял ее за руки, приблизив свое нахмуренное лицо к ее лицу. – Не могу же я теперь делать вид, что не узнаю ее.
– Ладно. – Она не хотела злить его. – Не будь грубым, – прошептала она, – не будь со мной грубым. – Она чувствовала себя беспомощной как ребенок, боялась снова его потерять и снова покорялась его власти, не в силах вырваться из паутины этих отношений.
– Вот и будь такой всегда, – пробормотал Бен. – Мне нравится, когда ты такая. – Он выдохнул эти слова, спрятав лицо в ее волосы, и, возбужденный ее слабостью, еще раз овладел ею, а она, хоть и была подавлена и чувствовала себя так, словно ее коснулось что-то нечистое, не могла не ответить на его неожиданную страсть и больше не задавала вопросов. Вот такой он ее хотел, и такой она должна быть. Это единственный способ сохранить его. На работе она обладает силой и властью, а дома должна вести себя как ребенок. Может быть, именно на таких отношениях и надо строить их союз? Счастье принимает разные формы, и не всегда ему сопутствует душевное спокойствие. Она понимала, что в их отношениях Бен реализует стремление доминировать, и эта мысль одновременно и пугала, и радовала ее. Если так хочет Бен, то, безусловно, должно устраивать и ее. На какое-то время успокоив себя, она прижалась к нему. Бену нужна была ее потребность в нем. Ну и что из того, что ее ждет еще немало тяжелых дней? Он придет, и все станет хорошо, потому что он этого хочет.