Ты всё ещё моя
Шрифт:
Чувствую и цепенею в надежде сдержать рванувшую вверх по нутру волну. Не на Тенерифе, а накрывает трехметровой. Когда обратно рушится, захлебываюсь.
И… Трусливо, мать вашу, сбрасываю вызов, которого весь день ждал.
Вдох-выдох.
Вдох-выдох.
Вдох-выдох.
Пальцы дрожат, когда перезваниваю.
– Алло, – голос Дикарки на одном этом слове звенит яростью.
– Ты что-то хотела? – выталкиваю самым ленивым и безразличным тоном.
Хорошо, что никто не видит, как
– Да, хотела, – выпаливает Лиза так же эмоционально. – Нам нужно поговорить. Срочно! И мне плевать на то, что ты со мной «общаться» не собираешься! Хочешь, молчи, а я скажу! Я все тебе скажу, чертов ты Чарушин!
– Ладно, – резко обрываю, потому что она, походу, набрала скорости и вполне может выдать все через телефон. А мне… Мне нужно увидеть ее лично. Под ребрами начинает что-то такое вскипать… То, оживления чего я так сильно опасался и так, блядь, долго ждал. – Я на даче. Хочешь, приезжай. Только имей в виду, тут движ.
Отрывистый и шумный вздох.
– Мне плевать!
– Заказываю такси.
– Я сама могу!
Стискиваю зубы. Беззвучно перевожу дыхание.
И повторяю:
– Заказываю такси.
– Ладно. К черту! Жду!
Если бы кто-то слышал, с каким облегчением я выдыхаю, когда в динамике восстанавливается тишина… Словно заглохший на веки вечные движок.
Новый вдох разрывает тишину бешеной натугой.
И все – с той секунды меня уже точит мелкой рябью, но непрерывно. Заказываю такси и, чтобы не пялиться в движущуюся по карте точку, выхожу к тусующимся у бассейна.
– Чара, ну где ты бродишь? Давай быстрее к нам! – зазывает рыжеволосая девчонка, имя которой я не помню.
Не знаю, краткосрочный это провал памяти, учитывая состояние, или все же постоянный эффект. Да и, честно говоря, в любом случае похрен.
Прыгаю в бассейн только для того, чтобы скинуть лишние градусы жара. До самого дна спускаюсь. Проплываю во всю длину. Была бы возможность пробить лбом туннель и ворваться в настоящий живой водоворот – не колебался бы.
– Пина Колада или пиво, Чар? – орет Тоха, находясь, как обычно, на раздаче бухла.
– Пиво, конечно, – выталкиваю, цепляясь на долбаную уловку.
Тоха довольно ржет и, едва сажусь на одну их погруженных под воду ступеньку, где все и прохлаждаются, протягивает мне запотевшую бутылку.
Отпиваю и с первого же глотка ощущаю, как вены распирает горячий поток. Отрешенно вспоминаю, что весь день ничего не ел. Но даже при учете пустого желудка, столь стремительное опьянение поражает. Давно не пиздюк ведь, успел прокачаться. А тут вдруг кажется, что впервые алкоголь пробую.
– Ди-и-и-и, – протягивает волной игривого веселья
Рыжую это не смущает. На то у бляди и расчет. Она здесь именно для того, чтобы ее оттрахали. Только я, в облаке столь интенсивных флюидов, практически импотент.
О чем ей резко и сообщаю:
– Не заинтересован.
Второй глоток, третий, четвертый… Вдох. Жгучий рев по венам.
– Как грубо… – мурлычет Диана и раздражающе хихикает. Смотрю прямо перед собой, когда она елозит о мое плечо сиськами. – Вау, ну ты горячий! Прям жар от кожи! М-м-м… Занимаешься, да? Офигенно выглядишь. Что за спорт?
– Наш девиз – блядство, похуизм и буддизм, – отыгрывает за меня Тоха.
Обычно сам справляюсь. Благо язык подвешен. Но ради этой креветки электричество не башляет. Темно в сознании. Работает только подсознание. Раскатывает запрещенку.
Лиза… Лиза Богданова, вашу мать.
Плохо соображаю, на что рассчитываю. Жажду прорыва, который назревает. Но зачем-то остаюсь в компании протухших тюлек, даже когда на телефон, который я пристроил на мокром борту, падает эсэмэска.
Лиза *Феечка* Богданова: Я в доме. Где ты?
Разгон сердца. Резкий взрыв и вышка.
Артем *Чара* Чарушин: На цоколе. Спускайся.
Плавно перекачиваю воздух. Облизываю губы и, оставляя нижнюю завернутой зубами вовнутрь, замираю взглядом на лестнице.
Дикарка шагает быстро. С каждым шагом мое сердце берет новую неизведанную высоту. Ощущение, что еще немного, и его работу смогут отслеживать все присутствующие.
Едва в поле моего зрения попадают длинные стройные ноги, по раскаленной коже несется дрожь.
Она здесь… Она… Здесь…
Глаза в глаза – микровспышка за грудиной. Выпускаю губу, стискиваю до скрежета челюсти и жестко втягиваю носом кислород.
– О, Мадонна! – приветствует Дикарку Тоха. – Присоединяйся, киса.
Она колеблется, но не дольше пары секунд. А потом… Скидывает туфли и садится на борт бассейна.
Зрительный контакт между нами остается непрерывным. Воздух в помещении сгущается и, как обычно, неожиданно раскраивает пространство трескучим напряжением.
Среди всех Богданова одна остается одетой, но, черт возьми, именно на ее прикрытое платьем в долбаный цветочек хрупкое тело у меня подрывается член. Горящий сумасшедшей бурей эмоций взгляд, как апероль, который я пропустил, резко догоняет и рубит застывший организм непередаваемо-диким хмелем.