Ты, я и никого больше
Шрифт:
Ничего слышно не было. С одной стороны, а может и не должно? Больших дорог нет рядом. С другой, беспокойство усиливалось сильнее и заставляло голову роиться разными вопросами о происходящем.
– Лебедь! – тревожность била в колокола и заставляла произносить нехорошие словечки. На столе также стоял «Егер». В нём было столько же жидкости, сколько оставил вчера Темыч, – Набухался, ёлки-сосалки. Попал в алкогольную кому. Или сразу в «лимбо». Чё происходит?
Я, зачем-то, подошёл к выключателю и подергал его туда-сюда. Дорогущая хрустальная люстра в золоте, под которой
– Электричества нет… Еда-а-ать.
Апокалиптичная картинка, как пазл, начала постепенно вырисовываться в единое полотно. Мне тут же захотелось удостовериться, на месте ли Ева. Вдруг там лежал её труп или искусно сделанное чучело. Я ведь даже на лицо её не посмотрел, когда уходил. Я пошуршал до спальни и успокоился. На той же кровати, в тоже беспечной и прелестной позе лежала моя спящая некрасавица. Я прошёл мимо неё и уставился в здешнее окно. За ним было так же безлюдно и у меня возникла конченая хотелка – открыть окно и заорать, чтобы кто-нибудь отреагировал и приказал мне успокоиться. Был бы я один, то сделал бы так, конечно, но позади меня безмятежным сном спала не заслуживающая такого пробуждения милая девчушка.
Как ей сказать-то? «Ева, просыпайся. Все куда-то уехали», – кто эти «все»? Куда уехали? Да знал бы сам. Хотя так получилось бы весьма лаконично и правдиво, полагаю. Был бы я по-настоящему конченым, то для драматического эффекта начал бы трясти её за плечи, истерично вопя: «НАС БРОСИЛИ ОДНИХ, ЕВА. МЫ ВСЕ УМРЁМ! А Я ТАК ХОТЕЛ ПОЖИТЬ ПОДОЛЬШЕ».
Или просто дождаться, чтобы она проснулась, а там уже видно будет?
Я сел на край кровати и начал любоваться спящей. В светлой дымке она смотрелась и правда, как какая-то принцесса. Обычно люди перед пробуждением так красиво не выглядят, насколько мне известно. Кто-то специально ей волосы уложил, грязь из-под глаз убрал и ротик закрыл, чтоб оттуда ничего не убежало. Этот кто-то хорошо постарался.
– Офелия прям, – вспомнил я песню и какую-то картину, на которой была изображена прелестная блонди, укутанная в саваны из травинок и плывущая по реке, – А ты живая вообще?
Я напряг свои подслеповатые глаза и увидел, как медленно и почти незаметно поднимается грудная клетка, спрятанная за полосатой кофтой. Если бы я наклонился к её лицу, то наверняка услышал бы её тихое и ровное дыхание.
– А вправду, ложись к ней. Поцелуй в носик, не дрейфь. Ей будет очень приятно.
– Да ты надоел уже, – последнее я проговорил вслух, чем, кажется, начал пробуждение Евы, – Ай, ладно.
Подсев ещё чуть ближе к её личику, я аккуратно взял девчонку за её маленькое плечо. Казалось, оно все умещается у меня в ладони. Я шёпотом начал:
– Ева… Ева…
Только я начал говорить, как вспомнил, что у меня зубы не чищены и первым, что она ощутит, будет моё приправленное сыром амбре. Если я сейчас уйду и начну промывать рот, то поступлю крайне таинственно и сюрреалистично. Весьма притягательная перспектива, но лучше уже закончить, что начал и не дышать в её сторону.
– Ев… А, Ев… Просыпайся, пожалуйста, – она не очень хотела, но ей пришлось повиноваться моей унизительной просьбе. Глазки открылись,
– Привет, – услышал я очень сонный девичий голос, – Что такое?
– Да тут фигня какая-то, – без должного спокойствия, пафоса и краткости я вывалил всё, что можно, – Просыпаюсь, а никого нет вокруг. Думаю: «Ладно», – в прихожей смотрю. Обувь их стоит. То есть они не уходили в ней. В квартире никто не остался. Электричества и связи нет. А, ещё на улице тоже никого.
Я ощутил возникшее непонимание и немой вопрос: «А я-то тут причём? Это не я их спрятала от тебя. Что ты хочешь?».
– Что?
– Ну… короче. Все куда-то ушли, и мы вдвоем только остались. Вообще.
Во мне жила очень дурацкая надежда, что мне ответят: «Ты дурачок?» или «Я знаю, куда все ушли, всё нормально. Это мы тебя так троллим. Здорово получилось, обделался?», – не ответили. Мы в действительности остались на этой чертовой планете совершенно одни.
Глава II
Я немного… пустословный.
Мне тяжело разговаривать с людьми потому, что я не могу объяснить очевидные мне вещи и выразить чувства, который считаю постыдными. Впрочем…
– Я не понимаю, – Ева с каждым словом становилась чуть бодрее, но она всё ещё не проснулась.
– Ну-у-у, короче. Давай вставай. Сама увидишь, – я поднялся из-за кровати и пошёл в ванную. Всё-таки не смог отделаться от желания прополоскать себе рот. Как никак, теперь придется некоторое время провести с другим человеком. Надо уважать его личное пространство. Типа.
– Ушли погулять, наверное, нас будить не стали, – услышал я неуверенное эхо из коридора.
– Без обуви? – радостно спросил я, заходя внутрь уборной. Свет не включился и, недовольно урча, я развернулся. Запью чем-нибудь на кухне.
– Ну… Да, странно, – еле различил я голосок из прихожки.
– А я говорю. Твоя обувь на месте, кстати? Не взяли с собой?
– Тут.
– На улице тоже никого, понимаешь? – спрашивал я в полумраке у напуганной девчонки. Она не отвечала.
Как поступить дальше?
На выбор есть два пути:
Первый – подождать. Мы просто слишком рано проснулись и вскоре все вернутся после полуденной прогулки. Нас не позвали потому, что мы гуляли по Луне. А обувь не надели потому, что наши захотели потрогать траву. Плюсы: ничего делать не надо. Всё само разрешится и мы со спокойной душой, но с чувством умственной неполноценности пойдём домой. Минусы: эта версия произошедшего ни хрена не правдоподобна и не объясняет того, куда делись вообще все.
Второй – искать. Выйдем на улицу да кого-нибудь увидим. Мне просто повезло, что я никого не застал, пока пялился в окна. Вероятность такого крайне мала, но нулю не равна, верно? Даже если на улице нам никто не попадется, то мы дойдем до дома. А там родители встретят. Спросят, как мы провели время и всё будет нормально. Плюсы: всё разъяснится быстрее. Минусы: страшно, твою мать. А вдруг вообще настал зомби-апокалипсис и первое, что мы увидим снаружи – подгнивающие орды голодных мразей, которые вскроют нам черепные коробки и достанут оттуда наши сладкие маленькие мозги?