Ты за моей спиной
Шрифт:
Борис замирает перед своей тачкой, когда оказывается на парковке. Автомобилей много, как и охраны. По сути, можно попросить любого охранника, и Борю отвезут хоть в Тундру. Но Белый не спешит сваливать, как грозится другу.
– Борь? Ты куда? Не стоит тебе сейчас за руль, – он слышит недовольный голос. Более того, ему кажется, что в этом нежном голосе сквозит волнение и беспокойство за него самого, Борьку.
– Да я так, – невнятно отвечает Белявский.
– Если тебе срочно нужно куда-то, хочешь, я тебя отвезу? – предлагает
– Угу, видел, – начинает смеяться Боря и переводит взгляд на Любаву.
Та слегка смущена, но зеркалит его улыбку. А Борька вспоминает, почему он вообще собирается уезжать.
– Я только сменю одежду, – отводит взгляд Любава, – Мишутка на меня срыгнул, представляешь.
Боря кивает, замечает небольшое пятно на плече Любавы, понимает, что рюкзак и чемодан все еще в его багажнике. Наверное, по этой причине Люба и пошла его искать. А он уж было решил, что...
Белявский решительно открывает пассажирскую переднюю дверь и садится в салон. Ждет, когда Любава отыщет нужную вещь в сумках и закроет дверцу багажника.
– Борь, ты торопишься? Я тогда можно прямо в машине переоденусь?
– Как хочешь, – пожимает плечом Белявский и выбирается из тачки.
Он терпеливо ждет, пока Люба сменит одежду. И как на зло окна спереди без тонировки, и если взглянуть в салон под определенным углом, то вся картинка как на ладони.
– Твою мать, – бормочет Боря, чувствуя себя пацаном из младших классов, подглядывающим за девочками в раздевалке на уроке физкультуры.
Но взгляда отвести Боря не может. Должно быть, он успевает-таки набухаться до состояния отключения совести.
Он видит плавные изгибы, тонкие лямки, перекрестившие острое плечико, яркие кружева, плотно обхватившие грудь. Более того, от Бориного острого глаза не укрывается и то, как пышная грудь приподнимается, а острый сосок просвечивается через тонкую ткань. И никакого пуш-апа. Все свое, натуральное.
Боря совсем теряет голову, а вместе с ней и контроль. Он не соображает. Только понимает, что его рука уже стремительно распахивает заднюю дверцу, за которой находится Любава.
– Борька, ты чего? – слышит он взволнованный голос девушки.
Она замирает с поднятыми вверх руками. Не успевает до конца натянуть чистую футболку на плечи. А Борю уже уносит.
Он перехватывает злополучную ткань и тянет ее обратно, вверх. Успевает сообразить, что надо врубить сигналку, чтобы закрыть двери. Мало ли, кто пройдет мимо.
– Любава, какая же ты красивая..., – бормочет он, почему-то прямо в мягкие полушария, утыкается в них щеками и трется лицом.
– Белявский! Ты пьяный в хлам! – возмущенно пищит девчонка, а Боря накрывает ладонями кружево и понимает, что ведет себя как самая последняя свинья.
– Угу, я бухой, – подтверждает Борис.
Легкая боль отрезвляет его. Люба ударяет его по щеке ладонью.
– Не помогло? – участливо интересуется,
Боря качает головой отрицательно. В его больших ладонях ладно умещается девичья грудь. А пальцы не перестают легко мять и гладить полушария.
– Мне покричать? Чтобы охрана пришла? – деловито интересуется девчонка.
– Как хочешь, – вздыхает Белый и вновь тянется моськой к груди. – Охренительная у тебя грудь, малышка.
– Малышка? Вообще-то у меня полноценная троечка, – бормочет Любава.
– Я рад, – выдыхает прямо туда, где у Бори теперь образуется персональный фетиш.
У него плавится мозг от пьянящего аромата, от мягкости, от упругости. Все в идеальных пропорциях, так, как Борька может только мечтать.
– Борь? И как часто ты такое практикуешь? – доносится даже через звон в ушах тихий голос. – Белявский? Ты там уснул?
– Ни в коем случае, Любава, – бормочет он в ответ, намеренно вжимаясь губами в молочную кожу чуть выше кромки кружева. – Просто веду переговоры.
– С моей грудью?
– С моей совестью и прочим хозяйством, – бормочет Борька в ответ и вздыхает, – Любава, а можно я тебя поцелую?
– Как-то ты поздно спохватился, – усмехается Люба, а ее голос немного дрожит.
Борька вновь прижимается ртом к мягкой коже, окончательно наглеет и пробует кожу на вкус языком.
– Боря, хватит уже! – недовольно повышает голос девчонка и пытается оттолкнуть его голову от себя. – Да, Боря, блин!
Любава шипит, когда парень перетягивает ее на свои колени и обнимает крепче. Теперь он прижимается лицом к изящной шейке, а ладонями накрывает упругую попу. Девчонка возмущенно дышит, Боря ждет, когда ему вновь перепадет от нее пощечина, или в крайнем случае – матерное словцо.
Но Любава молчит. Борька жадно втягивает воздух носом, чувствует, как с каждой секундой жажда и потребность в этой девчонке усиливается. Он вообще не помнит, чтобы когда-то кого-то хотел с такой силой. Любава будто врывается в его размеренную жизнь, ставит все с ног на голову. И Борька ведет себя, как какой-то придурок малолетний.
Он покрывает короткими жадными поцелуями изгиб шеи, подбирается выше к подбородку и замирает.
Люба смотрит на него широко распахнутыми глазами. Белявский не дышит. Жадно впитывает каждую черточку лица, цвет глаз, губ.
– Боря, если ты со всеми так... Я не одна из твоих подстилок, Белявский! – прерывисто говорит она.
– Любава, – он выдыхает ее имя по слогам, перекатывает на языке, смакует.
– Соври мне, Борька, – чуть тише просит Любава, а ее ладошки накрывают его щеки, гладят, ласкают, – скажи, что я особенная.
– Это правда, – выдыхает Борис.
Любава смотрит в его глаза. Что она видит в них? Борька не знает. Он молчит, любуется, кайфует тем, что в его руках находится сейчас самая классная девушка в мире. У него ведь не было никого прежде, даже близко похожего на такую красавицу.