Тяжелые звезды
Шрифт:
Я ему сказал: «Сейчас к вам подъедет генерал Голубец. Возьми оружие для тех солдат, которые у «Останкино». Переходишь в его распоряжение для обороны телецентра». И опять ответ был однозначный: «Есть!»
Генерал Голубец поручил ему оборону АСК-1, а сам с отрядом «Витязь» перешел оборонять АСК-3. Васильев к «Останкино» прибыл с боеприпасами и с оружием для своих безоружных 180 человек, которые были ранее туда направлены.
Но, как только Голубец ушел в АСК-3, Васильев, бросив своих людей, которые так и пролежали под огнем — за парапетом, на нейтральной полосе, — спрятался с оружием и боеприпасами в двух километрах от телецентра. Да так, что в течение трех с половиной часов я не мог его отыскать.
Его признания в трусости и обещания «смыть позор кровью» я отлично помню и ничего, кроме презрения, они у меня не вызывают. За политические метания и хитрость — что ж, такое случается — достаточно снять человека с бригады, уволить из войск, но все-таки хоть как-то уважать его за выраженную гражданскую позицию… Но каких слов может заслуживать командир, бросивший в бою своих солдат безоружными и беззащитными?..
Безусловно, мы провели тщательное расследование. Беседовали со всеми офицерами, прапорщиками, солдатами. Васильев со своим заместителем Енягиным стали взваливать вину друг на друга, что вызвало возмущение всех офицеров. Формально можно было Васильева и Енягина отдать под суд. Но, учитывая, что их действия не повлекли вредных последствий, мы ограничились их увольнением из внутренних войск.
На следующий день у Белого дома события развивались не менее драматично. В ночь с 3 на 4 сентября генерал Анатолий Шкирко (Тогда — заместитель командующего ВВ МВД РФ. — Авт.) был направлен в Министерство обороны для организации взаимодействия с армейскими частями. Утром, к сожалению, армейцы не сдержали слова и вышли не вовремя.
Так как во внутренних войсках МВД России нет ни танков, ни тяжелого вооружения, в бою на подступах к Белому дому перед войсками ставилась задача очистить прилегающую территорию от вооруженных боевиков. В 6.30 колонна (в/ч внутренних войск, номер, 100 человек) прибыла на улицу Рочдельскую к фабрике «Трехгорная мануфактура», где перед ней была поставлена задача блокировать участок этой улицы до середины улицы Николаева в готовности к прочесыванию территории. В 7.15 войсковые наряды этого подразделения заняли исходное положение и сразу же были обстреляны с крыш близлежащих домов.
В 7.30 сводная рота другой части внутренних войск, разворачиваясь на Краснопресненской набережной, подверглась обстрелу из гранатометов и крупнокалиберных пулеметов, в результате чего два наших бронетранспортера были подбиты, двое наших военнослужащих были убиты, а шестеро — ранены. К сожалению, позже скончался в госпитале старший лейтенант Михайлов. Так что горькие итоги кровопролитного противостояния в октябре 1993 года стоили внутренним войскам шестерых погибших бойцов, около ста человек — ранеными и травмированными.
Сейчас трудно реконструировать ситуацию, но не исключаю, что огонь по нашим БТРам велся по ошибке «афганцами», которых «таманцы» посадили в свои бронетранспортеры. В надежде, что в бою от них будет больше толку, нежели от солдат срочной службы. Но их, возможно, не проинструктировали правильно.
Не исключаю, что в тревожной обстановке кто-то из них растерялся и принял БТРы внутренних войск за неожиданное подкрепление противника. К сожалению, в обстановке гражданской войны, войны, по сути братоубийственной и коварной, срабатывает страх неожиданной измены. Появляется неясность обстановки, отчего весь мир кажется враждебным, а значит — подлежащим профилактическому обстрелу. Военные психологи фиксировали подобное.
Горько, если нечто подобное произошло с экипажами наших бронетранспортеров,
Но это было вполне возможно. Задача на действия в районе Дома Советов ставилась войскам во второй половине ночи. Причем задействованы в ней были разнообразные части армии, ВВ и милиции, прибывшие из Подмосковья. Многое в этой операции — я знаю — планировалось сходу. Многое сшивалось на живую нитку из-за страшного дефицита времени. Например, генерал Анатолий Шкирко был вообще заблокирован: целый день я не мог на него выйти по связи. И вместо Шкирко действиями внутренних войск 4 октября у Белого дома руководил генерал Анатолий Романов. Человек он точный и добросовестный. Уверен, что он сделал максимум возможного, чтобы минимизировать потери.
Однако это никак не умаляет мужества солдат и офицеров ВВ, которые выполнили свой долг до конца.
События, произошедшие в октябре 1993 года в Москве, обязательно — в зависимости от политической конъюнктуры — еще не раз будут оцениваться и политиками, и историками, и обществом.
Лично я всегда буду оценивать их с двух точек зрения: командующего внутренними войсками и позднее — министра внутренних дел. Речь не о чистоте совести, а об объективной оценке той ситуации и возможностей, которые очень разнят две эти высокие должности. В качестве командующего войсками ты просто следуешь в русле происходящих событий. В качестве министра — имеешь возможность влиять на них еще на той стадии, когда только появились причины для какого-либо противостояния.
Но именно опыт работы в должности министра внутренних дел позволяет мне сделать утверждение, что политический кризис, разразившийся в октябре 1993 года, вполне мог окончиться мирно и тихо. Так мирно и так тихо, что лишь очень немногие люди сегодня вспоминали бы о нем. Ведь похожая ситуация, сложившаяся в марте 1996 года, когда президентом было принято принципиальное решение о роспуске Государственной Думы и запрете коммунистической партии, — а это могло бы привести к более серьезным последствиям, — разрешилась без стрельбы и крови. Без национального позора. Без братоубийства.
Мятежная территория
Почти весь 1993 год в Москве прошел под знаком противостояния ветвей власти. Это вовсе не означало, что жизнь на южных окраинах России была менее драматичной, нежели в центре. Но по понятным причинам именно события в Москве — трения и обиды политиков, закончившиеся кровопролитием простых россиян, — приковывали к себе внимание и политической элиты федерального уровня, и руководителей сколько-нибудь значительных средств массовой информации, и наших соседей за рубежом. На какое-то время знаковые фигуры отечественной политики заслонили собой все остальные дела, происходящие в государстве, и запомнились — кто царственной неуступчивостью, кто маниакальным властолюбием, а кто и дешевым авантюризмом.
Это и понятно. Слишком многое тогда решалось именно в Москве. Но если посмотреть реалистично, даже временная победа мятежников для Отечества могла означать только одно: раскол общества, чреватый братоубийственной гражданской войной. В этом у меня нет сомнений и сегодня. Я очень люблю свою Родину, но по поводу некоторых своих соотечественников никаких иллюзий не питаю: эти могут и резать, и вешать на фонарях, и жечь живьем, не боясь ни Божьего Суда, ни суда своих современников.
В этом нетрудно было убедиться: достаточно посмотреть на ожесточенные лица людей, штурмующих телецентр в Москве, либо получить свежую информацию из районов межэтнических столкновений, в том числе и из мятежной Чечни, где к 1993 году уже вполне окреп и организационно оформился абсолютно бандитский режим бывшего советского генерала Джохара Дудаева.