Тяжелый дивизион
Шрифт:
На другой день Андрей забыл о том, что назвал девушку кривлякой, а девушка поехала прежней дорогой.
Она опять, словно так и должно было случиться, поехала на рыжем муле между Андреем и Герстом по дороге к Красному Кресту. Уже через несколько минут было условлено, что вечером, когда кончится ее работа в отряде, они оба приедут к Лужкам и будут ждать ее у выхода из парка. А потом они поедут при луне по этим перелескам, по полям, где бродят стада овец, — ведь теперь стоят такие прекрасные лунные ночи.
Отряд княжны К. среди офицерства корпуса имел репутацию высокоинтеллигентной и даже, пожалуй,
Строитель Лужков умело выбрал место для усадьбы. На крутом берегу небольшой, быстрой на заворотах речушки, высоко над всей окружающей местностью, у самого обрыва, был поставлен большой господский дом. Река протекала здесь узкой, сдавленной берегами струей, прыгала по камням, и казалось, если смотреть с низкого берега, нет к дому ни прохода, ни проезда. Высокий, многооконный, он стоял затерявшимся в перелесках разбойничьим гнездом. Большое деревянное здание напоминало доекатерининские усадьбы. Ни справа, ни слева не было ни заборов, ни стен, ни ограды. Буйными космами, зеленой волной подходили к зданию беспорядочно растущие рощи и кустарники. У крыльца не было дороги, и только пешеходная тропа желтым ковриком легла между запущенных клумб, на которых все еще пестрели пробивающиеся сквозь траву и бурьян цветы.
Позади дома через парк шла проезжая дорога в поле, в соседние деревни и к железнодорожной станции. У самой дороги, под сенью вечно шумевших на ветру старых дерев парка, приютились крохотные домики помещичьих слуг и поодаль от них сараи, в которых размещался скот.
За парком три длинные липовые аллеи веером рассекали зеленое поле. Далеко на пригорках синими пятнами виднелся густой хвойный лес.
Офицеры оставили ординарца с лошадьми у конца одной из аллей и прошли по парку, стараясь, чтобы не звенели шпоры, не стучали шашки.
В глубине парка острым мерцающим пятнышком светилось окно. Луна даже не пыталась забросить свои лучи под эту черную лиственную крышу.
Герст шагал рядом ровной походкой, почти не сгибая колен.
— Какого черта мы приехали сюда! — сказал с раздражением Андрей.
— А о чем вы раньше думали? — не без ехидства спросил Герст. — Даже карты бросили. Вероятно, знали, зачем едете.
Андрей подумал про себя: «Скорее всего просто в надежде, авось что-нибудь случится. Что-нибудь особенное или просто приятное. Знакомство с женщиной всегда приоткрывает дверь каких-то необычайных возможностей».
Это был вечер перекрестных вопросов.
Она ловко, по-мужски сидела в седле. На ней теперь была темно-синяя, хорошо сшитая амазонка и синий берет. При луне ее глаза теряли остроту зеленого блеска и были мягче и обыкновеннее. Тон недоверия и обиды был оставлен. Она шаловливо кокетничала с обоими, иногда пускала лошадь вскачь, и тогда все трое, вздымая пыль, неслись куда-то вперед, в лунные глуби. Иногда ехали медленно рядом, близко друг к другу, и только ординарец, попыхивая папироской, маячил где-то позади, занятый своим собственным раздумьем.
Поле дышало свежестью и росистой влагой. Придорожные кусты то справа, то слева причудливыми купами выходили навстречу из лунных туманов, и трава казалась пушистым одноцветным ковром, наброшенным ночью на уснувшую землю.
Герст говорил мало. Он часто смотрел в сторону и курил папиросу за папиросой.
Несмотря на старания, Андрею не удавалось завязать оживленный разговор, и он со следовательской настойчивостью выспрашивал девушку, зачем она бежала на фронт, что ей пишут родители, о вкусах в литературе, музыке, театре. Односложные ответы ее обезоруживали и не позволяли продолжать разговор и узнать, что же по-настоящему интересует эту девушку.
Наконец, когда Лидия заговорила с Герстом, Андрей замолчал. Высокий жеребец шел, покачивая ровно и мягко, и мысли Андрея сами собой ушли куда-то по лунным дорогам. Вдруг стало легко оттого, что осозналось — безразлично, как отнесется к нему эта девушка, она случайна, не надо искать ее, не надо напрягаться. Но Лидия опять склонилась к нему и спросила:
— Вы так задумались… Можно подумать, что мыслью вы сейчас далеко-далеко…
И он просто ответил:
— Вы правы.
Теперь Герст смотрел в сторону, будто стараясь что-то различить в лунном тумане.
Андрей и Лидия ехали близко друг к другу. Он чувствовал ее теплое колено и старался не шевелиться. Луна светила в глаза девушке. Неловкость ушла, вслед за нею уходили тревога и напряженность, зарождалась простая, долго сдерживаемая радостная дерзость, и слова находились сами.
Теперь Андрей не заходил больше вечерами в палатку, где все с той же нудной медлительностью вертелось колесо армейской фортуны, хотя за ним нередко приходил вестовой, который напоминал:
— Ваше благородие, их благородие прапорщик Кулагин приказали вам доложить, что уже играют.
Напрасно кандидат упрашивал с ужимками:
— По рублику, по рублику!
Андрей был рад этому равнодушию к игре, которое пришло на смену короткому лихорадочному увлечению картами. Он уходил после обеда домой, а в палатку приходил к вечернему чаю и читал здесь газеты, пока Мигулин не докладывал на ухо:
— Ваше благородие, лошади поданы.
Тогда Андрей заходил за Герстом, и они отправлялись в лунные затихшие поля, туда, к трем аллеям, к бурной речушке, и опять зеленоглазая девушка вела небольшую кавалькаду по полям, по лесам, вдалеке от деревень, наполненных шумом солдатских постоев.