Тяжелый понедельник
Шрифт:
Тай решил подобраться к опухоли доступом через нос и его придаточные пазухи. Это было выгодно с точки зрения больной, так как такой доступ не оставлял шрамов и, кроме того, выздоровление после операции было практически немедленным. С точки зрения Тая, такой способ обеспечивал минимальную кровопотерю и сопровождался минимальным риском инфекции. Он очень любил этот новый метод, носивший название трансназального эндоскопического доступа. При таком доступе требовалось больше ума и квалификации, чем при обычном, когда с лица сдирали кожу и грубо вскрывали череп.
Правда, и у эндоскопического доступа были свои недостатки. Таю предстояло провести в ткань мозга тонкую эндоскопическую трубку с осветителем и прикрепленным к ней крошечным хирургическим инструментом. За ходом операции он будет наблюдать не непосредственно, а на экране монитора с использованием
Кроме того, эндоскопические операции на мозге тоже не свободны от риска. Возможна утечка цереброспинальной жидкости. Процедура требует ювелирного мастерства. Методика была изобретательной, но не страховала от случайностей.
Перед тем как оперировать, Тай любил минут пять посидеть где-нибудь в пустой комнате и представить себе весь ход операции. Если это была первая за день операция, то он мысленно проигрывал ее в голове, еще сидя в машине на больничной парковке. Представляя себе весь процесс, он совершал руками нужные движения. Тай слышал, что «Голубые ангелы» ВМС тоже тренируются, воображая себе движения штурвала при выполнении перестроений и головокружительных фигур высшего пилотажа. Если же это была не первая операция, то он обычно заходил в раздевалку или в туалет, выключал свет и проходил в воображении весь процесс операции от начала до конца. Это успокаивало и настраивало на работу. Иногда, для того чтобы добраться до внутренних чакр, Тай мысленно повторял одно и то же слово. Никто бы не догадался, что этим словом было «нежность». Руки нейрохирурга должны работать с шелковой мягкостью.
Перед операцией Сэнди Шор у Тая не было возможности мысленно отрепетировать свои действия, мысленно воспроизвести их. Это выбило его из колеи, он чувствовал себя страшно неуверенно, входя в операционную. Вообще день не задался с самого начала. Во время первой операции анестезиолог не смог быстро интубировать больного — попался толстяк с короткой шеей, а это всегда создает трудности для анестезиологов. Операция прошла гладко, но с задержкой. Вторую операцию тоже не удалось начать вовремя. Так как опоздала операционная медсестра. Они не успели закончить, в то время как Сэнди уже лежала на столе в медикаментозном полусне.
И вот сейчас, продвигая инструмент в мозг пациентки и корректируя положение эндоскопа по МРТ-изображению, Тай не мог отделаться от леденящего страха. Эндоскопические операции не были для него новостью — до этого он уже сделал таких десятка два. Но сейчас он не мог отделаться от ощущения, что операция неминуемо закончится катастрофой. Он напряженно ждал, что сейчас повредит внутреннюю сонную артерию и все поле на экране будет залито алой кровью. Он сделал паузу. Это чувство надвигающейся катастрофы было прежде ему неведомо и потрясло его до глубины души. Он снова посмотрел на экран магнитно-резонансного томографа, потом закрыл глаза, медленно вдохнул, потом выдохнул, надеясь прогнать страх. Но короткая медитация не помогла.
Открыв глаза, Тай поймал на себе удивленные, брошенные исподволь взгляды операционной санитарки, анестезиолога и двух резидентов. Ему показалось, что они поняли, какой холодный и липкий страх овладел сейчас непробиваемым доктором Вильсоном. Страх и сомнение окутали его целиком, словно введенный в вену яд.
Когда Тай учился, они с товарищами часто шутили по поводу того, у кого больше всех «играет очко». Когда в интернатуре по общей хирургии, а затем в резидентуре по нейрохирургии курсанты принимались за новую операцию, Тай был единственный, кто абсолютно не нервничал. Коллеги-резиденты в спокойной обстановке или расслабившись после выпивки, рассказывали, как среди ночи просыпались в холодном поту — им снились ужасные осложнения, которыми могла бы закончиться выполненная днем операция.
Хирургические способности Тая стали легендой еще в то время, когда он был резидентом. Однажды его вызвали в психиатрическое отделение к больному, у которого развился птоз. Больной был бездомным, во времени и пространстве не ориентировался. Он постоянно что-то бормотал о том, что ЦРУ подсыпает ему в пищу соль, чтобы уморить обезвоживанием, и о том, как Верховный суд умышленно убил Стиви Рэя Вогана. Войдя в отделение, Тай прошел мимо человека, который, задыхаясь и потея, бегал вокруг теннисного стола, стараясь отбить свою собственную подачу. Прочие
Тай назначил МРТ. По какой-то причине никто не подумал о том, что психоз Купера связан с органическим поражением мозга, после чего и развился птоз. На МРТ была выявлена гигантская менингиома, поразившая обе лобные доли. Тай попытался поговорить с Купером об опухоли, о необходимости операции и ее риске, но получение информированного согласия в данном случае было чистой формальностью, лишенной всякого смысла, как это обычно бывает с больными болезнью Альцгеймера и слабоумием. Купер бормотал что-то невразумительное относительно классов переключения и подводной лодки «Морской лещ». Тай страшно удивился красоте его подписи. Буквы были выписаны так аккуратно, что их можно было смело помещать в школьные прописи. Но имя удивило еще больше — Джеймс Эрл Картер. Все это заставило Тая задуматься о том, кем был этот человек до болезни, тем более что его печень не походила на печень человека, всю жизнь основательно прикладывавшегося к бутылке.
Операция прошла без сучка и задоринки. Опухоль удалили из обеих лобных долей, которые отвечают за способность к суждению. После этого по больнице тотчас разнесся слух об удивительном происшествии. Уже в послеоперационной палате Купер начал спрашивать, где его жена. Сестры, решив, что он галлюцинирует, просто отмахивались от его вопросов. Наконец больной не выдержал, схватил одну из них за руку и потребовал ответа. Он сказал ей, что у него такое чувство, будто он только что «проснулся», и спросил, который теперь год. Когда ему сказали об этом, Купер расплакался, как ребенок. Он попросил лист бумаги и начал писать. Он отдал сестрам листок с номером телефона и адресом, написанными тем же красивым каллиграфическим почерком. Социальный работник больницы была настолько заинтригована, что поехала по указанному адресу, так как телефон оказался отключенным. Мало-помалу история Купера прояснилась: этот человек был менеджером проектов компании «Пфайзер», когда опухоль начала постепенно подтачивать его способность к суждению. Сначала он делал простые ошибки. Например, забывал выйти на работу в понедельник, но зато мог рано встать и побриться в воскресенье. В то время он сам посмеивался над такими оплошностями. Однажды он целый час искал ключи от машины, выйдя из кабинета на несколько минут. Потом ему позвонили охранники и сказали, что он оставил ключ в замке зажигания и двигатель целый день вхолостую проработал на стоянке. Состояние Купера стало ухудшаться очень быстро. Опухоль буквально пожирала лобные доли. Он начал пить, потерял работу, жену, а потом и дом. Когда лобные доли перестали выполнять свои «исполнительные функции», Купер стал бездомным бродягой, страдающим манией преследования. Он стал похож на тысячи других умалишенных, жаждущих выпивки.
Бывшая жена, узнав эту историю, разрыдалась. Она за это время повторно вышла замуж, но согласилась отвезти Купера в родительский дом в Далонеге, в Джорджию, где он после одиннадцатилетнего перерыва начал жизнь заново. Этот сюжет вполне годился для Голливуда, и история этого медицинского пробуждения облетела всю больницу с быстротой пожара в сосновых лесах на родине Купера. Врачи, резиденты, медсестры, которых Тай даже не знал по имени, наперебой поздравляли его с этим невероятным успехом. Так родилась легенда Тайлера Вильсона, а его потрясающая хирургическая техника и буддистская невозмутимость только укрепили ее. Коллеги восхищались его спокойному, почти духовному подходу к операциям и пытались ему подражать, но мало кому это удавалось. В то время как Тай никогда не колебался, браться ли за новые операции, другие хирурги твердо придерживались мнения, что даже такая разработанная и накатанная операция, как тотальное протезирование коленного сустава, чревата серьезными осложнениями. Коленный сустав надо удалять очень точно. Бедренную кость и кости голени надо отпиливать под точно отмеренными углами. Искусственный сустав должен быть поставлен точно на нужное место. К тому же операция угрожает инфекциями, которые могут убить больного. Протез может быть неправильно ориентирован, и тогда движения в нем окажутся ограниченными. Неправильное установление сустава может привести к нарушению походки из-за повреждения связок. Были и другие непредвиденные риски, связанные, например, с анестезией.