Тяжёлый жезл маршала Ерёменко
Шрифт:
Затем зашла речь обо мне.
– Сколько Вам лет?
– спросил Иосиф Виссарионович. Я ответил.
– Да, Вы еще совсем молоды, - весело сказал он.
В своих указаниях товарищ Сталин хорошо ориентировал об обстановке, о перспективах и предстоящих ближайших задачах. Его оценки были необычайно кратки, ясны и глубоки, о многом, может быть, еще не время писать и говорить.
Встреча с товарищем Сталиным для меня была весьма полезной, она дала очень много для расширения кругозора командующего фронтом.
После разговоров о кадрах и об оперативном искусстве,
– Ну, докладывайте, как Вы спланировали Смоленскую операцию, - а потом, улыбнувшись себе в усы, с ехидцею добавил:
– Вы Смоленск сдавали, Вам его и брать.
Я ответил:
– Постараюсь выполнить Ваш приказ, товарищ Сталин.
После этого я подошел ближе к карте, начал излагать план Смоленской операции. Вначале я коротко охарактеризовал операционное направление - Смоленские ворота, а затем дал подробную характеристику позиций противника, их укреплений и дал оценку силам врага, вывел соотношение сил, для чего также подробно охарактеризовал состав наших сил и средств.
После этого, я коротко изложил общий замысел и план операции, который вытекал из поставленной мне задачи.
Смоленская операция проводилась нашим фронтом во взаимодействии с правым флангом Западного фронта, тоже нацеленного на Смоленск. Действия двух фронтов должны были слиться в единый удар.
Я докладывал товарищу Сталину, что основная ведущая идея наступательных операций войск Калининского Фронта состоит в том, чтобы взломать всю оборону противостоявшего нам противника на всю глубину на всем фронте, взломать по частям, последовательно создавая наше превосходство в силах и средствах на избранных направлениях.
Центральное место в моем докладе Верховному Главнокомандующему все же занимала Духовщинско-Смоленская операция. Это и понятно, потому что выполнением Духовщинско-Смоленская операции войска фронта открывали так называемые Смоленские ворота, раскалывали левое крыло фронта ЦГА и получали возможность выхода на широкий оперативный простор, на поля Белоруссии и Прибалтики, откуда открывались пути в Восточную Пруссию. Смоленские ворота должны были стать для нас воротами в Западную Европу.
Докладывая план наших действий, я подробно остановился на каждом этапе операции. Вся операция планировалась в три этапа (подготовительного этапа я не считаю).
Первый этап - артиллерийская подготовка, атака и прорыв оборонительной полосы противника.
Второй этап - развитие прорыва и захват города Духовщины (открыть Смоленские ворота).
Третий этап - выход на рубеж Смоленска, захват Смоленска и поворот левого крыла войск Калининского фронта на запад - на Витебск.
Вот в таком разрезе я докладывал товарищу Сталину план Смоленской операции. При анализе каждого этапа, я детализировал группировку войск и характеризовал частные задачи на каждом этапе.
Товарищ Сталин внимательно выслушал мой доклад и в ходе изложения доклада задал мне ряд вопросов.
Касаясь вопроса организации прорыва сильной обороны
– Сколько у нас орудий на километр фронта?
– спросил он меня.
– Сто шестьдесят, - товарищ Сталин.
– Мало, - сказал он.
– Мало, надо не менее 200 орудий на километр фронта. Артиллерия должна сопровождать пехоту огнем от рубежа к рубежу, она должна прокладывать путь пехоте двойным валом, а для этого требуется до двухсот орудий на один километр. Особенно,- продолжал товарищ Сталин, - не должна отставать от пехоты артиллерия сопровождения, она должна шагать вместе с пехотою нога в ногу. Нужно за счет второстепенного направления усилить артиллерийскую плотность.
При обсуждении третьего этапа операций товарищ Сталин обратил мое внимание на то, что я имел недостаточно сил для развития успеха и тут же подошел к столу, на котором стоял телефонный аппарат, поднял трубку и произнес:
– Дайте 2-12, - и сейчас же получил ответ.
Слышимость была замечательной. Я стоял в стороне, но хорошо слышал, как товарищ Штеменко ответил:
– Я слушаю, товарищ Сталин.
– Товарищ Штеменко! прикажите, чтобы 3-й кавкорпус к 10 августа и одну общевойсковую армию к 20 августа перебросили в распоряжение товарища Еременко в район города Белый. Поняли?
– Так точно, понял, товарищ Сталин,- ответил т.Штеменко.
Иосиф Виссарионович положил трубку и продолжал разбирать вопросы авиационного обеспечения. Он также нашел, что у меня маловато бомбардировщиков и тут т приказал деть мне несколько вылетов авиационного полка туполевских самолетов-бомбардировщиков Ту-2, которые до этого времени еще нигде не применялись.
В конце моего доклада я попросил у товарища Сталина дополнительно один боекомплект тяжелых снарядов, Товарищ Сталин тут же по телефону отдал приказание тов. Яковлеву отгрузить мне снаряды в первую очередь.
Во время доклада Сталин слегка нервно, но все же размеренно шагал по освещенной августовским солнцем комнате, периодически останавливаясь и замирая, что-то озабоченно вспоминая.
– А кто, товарищ Еременко, отличился в бою у Слободы?
– Слободу полностью заняли позавчера войска 43-ей армии генерала Голубева, 940-го стрелковый полк 262-й стрелковой дивизии.
К концу третьего часа нашей беседы, чувствовалось, что все вопросы, связанные с операцией, разобраны.
Вскоре вошел генерал для поручений и доложил, что машины поданы.
Мы все вышли из домика. Машины стояли не во дворе, а на улице против калитки.
Иосифу Виссарионовичу была подана машина ГАЗ-61, наш советский вездеход.
Я сел в свой "Виллис", и уже из машины еще раз взглянул на небольшой скромный домик, который с этого дня стал историческим, так как здесь побывал наш Верховный Главнокомандующий, здесь он принял важнейшие решения, сыгравшие значительную роль в судьбах Великой Отечественной войны. Машины тронулись, впереди машина товарища Сталина, затем моя, а за мной машины охраны. Простой небольшой домик с мезонином остался позади.