Тяжесть измены

Айверс Наташа

— Полякова, да? — произнёс он, жестом указывая на кресло. — Присаживайтесь.

Мария села, ощущая, как взгляд его красивых глаз обжигает её изнутри, будто проникает до самого сердца, оставляя приятное напряжение. Алексей заговорил:

— Рад знакомству. Валерия говорила, что у вас хороший опыт в маркетинге. Как вам наше бюро?

— Очень впечатляет, — ответила она с лёгкой улыбкой. — Особенно ваши проекты. Я видела фотографии и макет «Солнечного бриза» — удивительное сочетание природы и урбанистики.

Его взгляд оживился, и он кивнул:

— Это был сложный

проект, но мы гордимся им. Хорошо, что вы это отметили.

Разговор продолжался ещё несколько минут. Маша ощущала, что Алексей полностью сосредоточен на работе и почти не замечает её как женщину. Но в его голосе слышалась искренняя страсть к своему делу, и это её зацепило.

Когда они вышли из кабинета, Валерия с улыбкой сказала:

— Ну что же, вы произвели на Алексея Андреевича хорошее впечатление. Завтра утром начнём в девять, — сказала Валерия с лёгкой улыбкой. — Приезжайте немного раньше, чтобы успеть обустроиться. Парковка у нас во дворе, въезд по пропускам. Ваш пропуск я уже заказала, так что просто назовите на охране своё имя и покажите паспорт.

Она открыла блокнот, быстро пробежалась глазами по записям и добавила:

— В офисе у нас дресс-код: деловой, но без строгих перегибов. Главное — опрятность и соответствие духу компании. Кофе-машины находятся на каждом этаже, а столовая на первом. Если что-то понадобится, сразу обращайтесь ко мне или Екатерине Павловне.

Мария кивнула, изображая заинтересованность, но её мысли блуждали где-то далеко. Слова Валерии звучали приглушённо, словно через стекло, а перед глазами всё ещё стояла та сцена из кабинета. Алексей и его жена. Это была не просто ревность — это было обжигающее чувство, которое проникало в самое сердце и разливалось по венам всепоглощающим огнём.

Она никогда не испытывала ничего подобного. Это желание, почти болезненное, оказаться на месте той женщины, почувствовать на себе этот взгляд, эти прикосновения, стало для неё чем-то навязчивым.

Её план уже начал складываться в голове, как сложный пазл, где каждое действие должно было вести к результату. Она знала: если захочет, она добьётся своего. Всегда добивалась.

Но слова Валерии не отпускали её.

«Алексей Морозов женат.»

Эти слова звучали в голове Марии, словно эхо, раз за разом возвращаясь в сознание. Они раздражали её, казались каким-то нелепым препятствием. Как это возможно? Такой мужчина? Он должен был быть свободным, это казалось естественным. Он должен был быть её.

Вернувшись домой, Мария толкнула дверь своей маленькой квартиры и тут же ощутила густой запах прогорклого табака. Николай, как обычно, растянулся на диване с пустым взглядом, рядом валялась открытая пачка дешёвых сигарет.

— Ты дома? — бросила она, снимая туфли и стараясь скрыть раздражение.

Он не ответил, едва подняв голову, словно его силы не хватало даже на это. Жалкий. Без амбиций. Без цели. Когда-то он был другим — ярким, решительным, с горящими глазами. Но тот Николай остался в прошлом, а перед ней теперь — тень человека, которым он мог быть.

«Зачем я вообще трачу время на такого, как он?» — эта мысль пронеслась у неё в голове,

поднимая волну глухой ярости.

Но она быстро успокоилась. Николай был ей полезен. Он был инструментом, пусть и изношенным, но всё ещё функционирующим. Он ещё мог ей пригодиться.

Она прошла мимо него, не удостоив даже взглядом, и направилась в спальню. В её душе всё ещё бурлило.

«Может, Алексей и женат… Но это пока,» — подумала она, садясь перед зеркалом.

Глава 2

Её глаза остановились на отражении. Сегодняшний день оставил странный осадок в душе. Она уже очень давно не испытывала этих чувств, этого желания быть любимой, иметь… семью? Её пальцы медленно провели по щеке, а затем застыли, когда волна воспоминаний нахлынула, унося её в прошлое.

В тот день мама поцеловала её в макушку и сказала: «Мы делаем это ради тебя, чтобы у тебя было лучшее будущее». Ей было восемь, когда родители сообщили, что уезжают за границу, а она остаётся в России с бабушкой, Елизаветой Петровной. Отец тогда добавил: «Мы уезжаем ненадолго, для твоего же блага». Слова, которые казались ей бессмысленными. Что могло быть лучше, чем иметь родителей рядом? Её маленький мир рухнул в один миг. Она кричала, плакала, цеплялась за мамину юбку, умоляла остаться. Отец лишь вздохнул, погладил её по голове и передал маминой маме.

— Ты должна быть сильной, Машенька, — сказала мама, склонившись к ней. — Мы это делаем для тебя. Ты поймёшь, когда подрастёшь.

Но Маша не понимала. Она ещё долго стояла на крыльце, рыдая, провожая их взглядом, пока бабушка не отвела её домой и, накапав в стакан воды пустырник, уложила спать.

Каждый день после школы Маша бежала домой, надеясь на звонок. Но когда он раздавался, разговоры всегда были одинаковыми.

— Машенька, солнышко, как у тебя дела? — щебетала мама. — Мы тут такую кофточку для тебя нашли, в Париже! Вся в стразах, тебе точно понравится. И ещё новый телефон, самый модный! Скоро вышлем подарок, ты обрадуешься.

— Как успехи в школе? — невозмутимо спрашивал отец. — Бабушка говорила, что ты стала старостой класса. Молодец. Так держать.

Она пыталась рассказать, как ей одиноко, как она скучает, но в ответ слышала только, как мама увлечённо рассказывает про новые магазины, про «великолепные сапоги из Милана», которые она обязательно купит для своей девочки. А потом неизменное:

— Учись хорошо, учи французский, вот устроимся получше и заберём тебя к нам. Целуем, милая. До связи!

Они клали трубку, а она оставалась одна.

Бабушка, директор школы — строгая, сдержанная, настоящая учительница до мозга костей, только повторяла: «Слезами делу не поможешь». Если Маша плакала, её не утешали, а заставляли умываться и садиться за уроки. Никаких поблажек, никаких жалоб. Бабушка верила, что только дисциплина и труд помогут вырастить из неё человека.

Время шло, звонки от родителей становились всё реже, а разговоры о её переезде к ним во Францию просто сошли на нет. Маша осознала, что всё, что у неё осталось от родителей, — это деньги и подарки.