Тяжесть измены
Шрифт:
Дети уехали с родителями Алексея в частный санаторий под Ярославлем. Это место принадлежало знакомому Артёма, и теперь стало временным убежищем для их семьи.
Они уехали утром, пока Алексей и Мария были на совещании, а Николая ещё не выпустили.
Алексей успел попрощаться с детьми, когда подвозил Ирину к родителям утром, прежде чем сам уехал на работу.
Артём заранее объяснил родителям Алексея:
— Территория закрытая на окраине, охрана на уровне, посторонних минимум. Это место — лучшее, что можно найти в сложившейся
Но была ещё одна важная деталь: никакой связи, кроме специально выданного телефона.
— Вы сможете общаться только с семьёй, — предупредил Артём. — И только по этому номеру.
Ирина понимала, что это было необходимо. Но, оставшись одна, чувствовала, как не хватает голосов детей, их привычных мелочей, и семейных ритуалов.
Софи переехала к подруге и тоже была вынуждена на время прекратить общение с семьёй.
Остались только она и Алексей.
Он уходил на работу утром, как обычно, но… теперь всё было иначе.
Ещё до его ухода к Ирине всегда кто-то приходил — либо Сергей, либо кто-то из агентства Артёма.
Она никогда не была одна.
Каждый день Артём сам звонил ей и коротко отдавал указания:
— Выйди из дома, прокатись до ближайшего ТЦ. Оставайся внутри до тех пор пока я тебе не позвоню.
Обычно её бессмысленные скитания по ТЦ длились около часа. Иногда Артём ей даже говорил где припарковаться.
Сначала Ирина не задавала вопросов, просто выполняла указания. Но однажды, садясь за руль, не выдержала:
— Почему именно в одно и то же время?
— Потому что Николай следит за тобой. — Голос Артёма был ровным, но в нём сквозило напряжение.
Она сжала пальцы на руле.
— Значит, вы точно знаете, что они рядом?
— Да. И они должны видеть, что твоя жизнь идёт своим чередом, будто ты ничего не подозреваешь.
Она нервно завела двигатель.
— Меня не оставляют без охраны?
— Нет. — Артём говорил уверенно. — Мы следим за тобой. Машина под наблюдением, маршрут под контролем. Ты в безопасности.
«Под контролем». Её собственную жизнь теперь контролировали.
Она покорно выполняла — заводила двигатель, ехала до ближайшего ТЦ, медленно прохаживалась по магазинам. Иногда брала в руки товары, внимательно рассматривала упаковку, но чаще просто делала вид, что выбирает или покупала что-то безликое в виде чистящего средства, пачки ватных дисков, батареек для пульта, обычной бутылки воды или упаковки мятных леденцов.
Однажды она машинально положила в корзину пачку риса, хотя дома его было достаточно. В другой раз купила скрепки — зачем, сама не знала. Просто чтобы была причина подойти к кассе.
Даже когда ей на глаза попался нарядный весенний комплект, идеально подходящий Анютке к её дню рождения, она не смогла не то что купить его, но даже просто рассмотреть поближе.
Ей так хотелось взять этот крошечный костюмчик, провести пальцами по мягкой ткани, представить, как Анюта в нём делает свои первые
Осознание того, что за ней могут наблюдать, сковывало движения. Казалось, стоило ей взять что-то по-настоящему важное, личное, значимое — и они прорвутся в её мир. А уж если Николай передаст Марии, что она купила что-то для детей… от этой мысли зубы сводило так, что становилось больно.
Она почти видела перед собой злорадную усмешку Марии, слышала её ядовитый голос:
«Какая трогательная мать… Думает, что у неё ещё есть будущее с детьми и Алексеем?»
Пальцы судорожно сжались на ручке тележки. Она развернулась и вышла из отдела. Комплект остался висеть на вешалке — молчаливым напоминанием о том, что её жизнь всё ещё не принадлежит ей.
Она потерпит. Как терпит Алексей Марию на работе. Как будет терпеть вынужденную разлуку с родителями Тёма — их добрый, шустрый мальчишка, который ничем этого не заслужил.
Ирина сжала губы. Но раз уж ей приходится слоняться здесь часами каждый день, хватит хандрить и топтаться на месте. Нужен план.
Если уж она должна изображать безмятежность, пусть из этого выйдет хоть какая-то польза.
Она найдёт, чем себя занять. Вечером узнает у Алексея, что нужно закупить для офиса. Мелкий канцелярский товар, расходники, что угодно. Пусть хотя бы в этих бесполезных прогулках будет смысл.
Она выходила из магазина, садилась в машину, делала пару глубоких вдохов, чтобы взять себя в руки… и возвращалась в пустой дом.
Дом, в котором её ждал Сергей, но не было детских голосов.
К концу недели, когда она вернулась из очередного «запланированного похода в ТЦ», Сергей ждал её в дверях. В его взгляде было что-то странное.
— Проверь тумбочку в спальне, — тихо сказал он.
В его голосе было что-то, что заставило её напрячься. Она бросила вещи в прихожей и, стараясь не выдать тревогу, направилась в спальню.
Остановившись у кровати, она дрожащими пальцами подняла бумагу к лицу.
Глава 23
Детский рисунок с подписью внизу кривыми буквами «Маме. Папе. Тёма».
На листе — их семья: она, Алексей… и два маленьких человечка с солнечными улыбками. В груди защемило. Всё нахлынуло разом — память, тоска, тепло, которое казалось потерянным.
Она прижала листок к груди, зажмурилась — и опустилась на кровать, словно только так могла справиться с тем, что поднялось внутри. Сначала — один вдох, сдавленный и рваный. Потом второй. И вдруг всё хлынуло — слёзы, сдерживаемые так долго. Тихие, горячие, беззвучные. Она плакала, вжимаясь в одеяло, сжимая в пальцах бумагу. Ирина даже не пыталась остановиться. Потому что знала — ей это нужно. Чтобы отпустить. Чтобы не тащить за собой дальше всю эту боль. Чтобы, наконец, оставить прошлое в прошлом. Чтобы начать дышать заново. По-настоящему.