Тяжесть сияния
Шрифт:
— Да нет, конечно, — ответила она с досадой. — Помудрила по нашему.
— А-а! — разочаровалась Эльза.
— А конкретнее? — явно напряглась Татьяна.
— Думаешь, я помню? Обычный арсенал: свечи, резаные фото, иголки.
— Второй-третий уровень? — задумчиво предположила Татьяна. — Лицо в основном истыкано?
— Ага. Возможно, что даже первый, — согласилась Настя. — Но главное, все опять как три года назад. Точно также, один к одному, понимаешь?
— Де-ла, — протянула Эльза.
— Погоди-ка, я припаркуюсь сейчас, — озабоченно ответила Таня.
Второй-третий уровень, получив
Что же я накастовать-то за ночь успела, в полной растерянности подумала Настя.
— Пристроились, — сообщила Татьяна, прервав ее переживания. — Ты здесь еще?
— Здесь…
— Мы с Элькой вот что подумали. Ты ведь вполне могла серию организовать. Скажем, «Цветы сна», «Запах горя», «Рожь», «Круглый лопух». Все заклинания — не выше третьего, а эффект какой в сумме, а?
— Могла, — совсем расстроилась Настя. — Или «Роджера», «Мухобойку» и еще что-нибудь. С таймерами.
— Боже упаси! — испугалась Татьяна.
— А ты совсем-совсем ничего не помнишь?! — возмутилась Эльза в свою очередь.
— Ничего, — вздохнула Настя.
— Вот что, Настен, — после паузы сказала Татьяна. В голосе ее зазвенел металл. — Собирай-ка все остатки своей деятельности и — дуй к нам. Где у тебя спокойно посидеть можно?
— Кафешка рядом есть. Помнишь, сидели как-то?
— Это на углу, с красными шторами?
— Да.
— Вот там и встретимся через полчаса.
— Я из душа только что, — сказала Настя. — Давай хотя бы через час.
— Договорились.
Настя отложила телефон и задумалась на мгновение. Возможно, забрезжил хоть какой-то свет в конце туннеля. Все-таки не одной в отчаянии руки заламывать.
Минут сорок понадобилось ей на сборы.
Уже надев босоножки и, привычно оглядев себя в зеркале, она осторожно достала пакет из мусорного ведра. Мешок с уликами получился более чем достойный.
И уже совсем перед уходом Настя заглянула в спальню.
Михаил, развалившись на широкой кровати, видел, наверное, очень хороший утренний сон.
Девочки не опоздали.
Когда Настя открыла стеклянную дверь, они уже приветливо махали руками из-за столика в самом углу.
Кафе было маленькое — всего-то столиков десять. В противоположном от девчонок углу сидели два ранних алкоголика и мучительно страдали над пустыми пивными кружками. Один из них, кидая по сторонам вороватые взгляды, быстрыми ловкими движениями разливал по освободившейся таре нечто прозрачное из внутреннего кармана затертого пиджака. Полная женщина за стойкой бара натирала до блеска стаканы и неодобрительно следила за его шпионскими ухищрениями.
Насте ранний алкаш-фокусник, не долго думая, многозначительно подмигнул. Та только фыркнула.
— Прекрасно выглядишь, подруга! — объявила Татьяна, когда Настя присела на свободное кресло.
— Вы обе тоже, — заметила она.
На
Татьяна вообще выглядела шикарно. Ничего лишнего, все явно к месту. И часики, и мобильник из последних, и сумочка с не раздражающими взгляд стразиками. Татьяна была из них самой старшей, поэтому ей приходилось по настоящему выкладываться в многочисленных учреждениях искусственной красоты. Помимо СПА-салона и личного тренера три раза в неделю, она совершала длинные пробежки по утрам, и каждый день принимала молочные ванны. Впрочем, как говорила язвительная Элька, в ванной всегда находилось место для примерно трех-четырех миллионов сперматозоидов, предварительно собранных у очередного ухажера. Настя только посмеивалась — Элька частенько несла всякую несуразицу.
Набору в ее косметичке и в ванной комнате могла бы позавидовать любая модница. Четырехкомнатной квартире на Плющихе — любая домохозяйка с пристрастиями дизайнера по интерьерам. А тюнингованной BMW c гордыми и лаконичными значками «Hamann» — любой разбирающийся в предмете автолюбитель.
А вот к мужчинам и замужеству в частности, Татьяна относилась, как частому, но неизбежному злу.
— Чисто для здоровья, — объясняла она подругам, в очередной раз поправляя белое платье в очередной комнате невесты. — Я ведь даже животных не люблю.
Настя молча поставила на стол перед подругами мешок с утренним мусором.
— Мишка твой ничего не видел? — подозрительно осведомилась Татьяна.
— Нет, — покачала головой Настя. — Храпит еще.
— Счастливый человек, — завистливо заметила Эльза. — Он, вообще, когда у тебя работает-то?
Она была стойкой приверженицей «Patrizia Pepe» — в джинсах и белой блузке навыпуск.
— Раз в неделю, — ответила Настя. — Ездит на свою фирму деньги забирать.
— Девочки! — возмутилась Татьяна, раскрывая мешок. — Мы что тут собрались Мишку обсуждать, что ли? Из нас всех работницы — только держись. Давай-ка, Элка, сосредоточься!
— Не могу без пива, — заныла Эльза. Из них троих она была лучшим, но очень привередливым сканером.
— Насть, возьми ей, — покачала головой Таня.
Жизнь Эльзы сильно отличалась от жизни лучшей подруги. Пока Татьяна потела в спортзалах и выколачивала из любвеобильных мужчин последние деньги, Эльза воспитывала дочь — прекрасное блондинистое создание с огромными прозрачно-голубыми глазищами. Она так ее и называла — мой Глазастик. Дочь оказалась побочным продуктом первой Элькиной любви — капитана дальнего плавания Сермахина. Поначалу Эльза ее не воспринимала вообще никак, предпочитая платить меняющимся, как калейдоскоп нянечкам, а потом, внезапно, в ней проснулись всепожирающие материнские чувства. Эти чувства действительно пожирали все: и Элькину двушку, заставленную огромными плюшевыми медведями, и Элькину дачу, сплошь засаженную клубникой, и Элькину совсем неплохую зарплату, улетающую на бесконечных репетиторов, преподавателей и руководителей многочисленных кружков. Эльза трудилась фрилансером на ниве журналистики, вела несколько Интернет-проектов, писала заковыристые статьи в женские журналы и вообще неплохо себя ощущала в финансовом плане.