Тыква
Шрифт:
— А пиратские песни ты знаешь? — спросил Датар у Мема.
— Знаю. «Кружка моя» и про арданского боцмана.
— Давай про арданского боцмана.
Мем сыграл вступление и тут вдруг заметил, как глухонемой, якобы, Ошка едва заметно притопывает в такт музыке каблуком. А Ошка увидел, что Мем за ним наблюдает, и перестал. Или, может быть, Мему померещилось, потому что увериться он не успел. За порогом раздался подозрительный звук. Мем мигом прекратил играть и положил инструмент на стол. Глядя на него, Ошка встал.
— Там шастает кто-то, — сказал Мем прижал палец к губам.
— Может
— А вот я посмотрю, — сказал Мем.
В руках Датара плаксиво тренькнула серебряная струна, а Мем стал осторожно приоткрывать дверь, чтобы она не заскрипела. Однако фонарь, вывешенный на ночь над входом, оказался кем-то потушен. Поэтому полоса света, упавшая на крыльцо, все равно спугнула прокравшегося туда человека, он дернулся бежать, но оступился на обледеневших ступеньках. Мем схватил его за край плаща и поволок в дом. Но мошенник каким-то цирковым приемом вывернулся из одежды и скатился с крыльца в тень. Досадуя, Мем наклонился снова, поймал его за ногу и уже совсем было собрался приподнять и внести беглеца на светлое место, чтобы подвергнуть рассмотрению, как к горлу его прижали хороший гвардейский клинок локтя в два с половиной длиной.
— Оставь-ка моего человека, — сказал из темноты голос, до того спокойный и рассудительный, словно он принадлежал двойнику инспектора Нонора.
И тут Мема взяло зло. Всякие будут таскаться по ночам, портить людям приятный досуг, размахивать оружием, ношение которого в городе запрещено всем, кроме личной государевой гвардии, и помыкать Мемом, как им вздумается?.. Нет уж, не получится. Мем подчинился требованию и выпустил сапог лежащего на земле мерзавца, медленно выпрямился, одновременно ступив на четверть шага ближе к обладателю меча, и повернул того за модный широкий рукав оружием от себя. Гвардейский меч был слишком длинным предметом, чтобы использовать его в ближнем бою, — кулаки подходили для этого куда как удобнее. Вооруженный негодяй всего лишь срезал Мему пуговицу, а Мем успел угостить его в ухо, поддых и по загривку, подставив для надежности навстречу колено. Красивый дорогой меч Мем втоптал в грязь и, может быть, даже сломал. А когда подскочил Ошка с фонарем, залез поверженному противнику в рукав и извлек именной жетон с печатью. Печать была темно-синяя.
Мельком глянув на жетон, Мем сплюнул и бросил его назад владельцу, утиравшему своим шикарным рукавом кровавые сопли. Мем-то думал, будет настоящая добрая драка. Результат обыска его разочаровал.
— Всегда рад оказать содействие, коллега, — Мем отдал честь. — Как будут проблемы — обращайтесь еще. А за покойником своим в Первую префектуру идите, нечего тут под дверями отираться.
Тот невнятно выругался с земли.
— Кто это? — спросил опасливо выглянувший на крыльцо Датар.
— Старший инспектор департамента Тайной Стражи господин Иргин, он не стоит внимания, — сообщил Мем. — Пускай шастает, сколько ему нравится. Пойдемте в дом. Холодно.
За ворот кафтана Мем развернул Ошку, во все глаза таращившегося на пришлого инспектора, и повел его к дому.
— Мем… — неуверенно проговорил Датар. — Ты уверен, что все сделал правильно?
Мем пожал плечами.
— А
— Но ты его ударил!
— Подумаешь, напоролся рылом на кулак. С кем не бывает. Смотреть надо, куда лезешь.
— Но…
Мем втолкнул Ошку с фонарем и Датара обратно в дом и захлопнул дверь.
— Да успокойся ты, — сказал он. — Ну, не договорились между собой два ведомства, кто и как ведет расследование. Обычное дело — каждый хочет нахватать славы первым и побольше. Хуже от этого может быть только тебе, потому что ты стоишь на перекрестке их интересов. Впрочем, — Мем усмехнулся, — у тебя тоже есть интересы, и еще неизвестно, чья возьмет. А то, что дверь у тебя не запирается — все-таки плохо.
— Мем, а вдруг ему помощь нужна…
— Он здесь по своим делам и без помощи не останется. Дай хоть наметельник какой — я из него засов сделаю.
— Нет, я так не могу! — всплеснул руками Датар и решительно шагнул к двери.
Но Мем загородил ему дорогу.
— Меня послали тебя охранять, — сказал он. — И, хоть не нравится мне слушаться Нонора, но я поручение выполню.
— Я что, под домашним арестом?
— Понимай, как хочешь, — сказал Мем. — Но на улицу, пока они отсюда не уберутся, ты не выйдешь.
— Слушай, а чего ты тут командуешь? — Монах упер руки в бока. — Я у себя дома, между прочим!
— А я и не спорю. Я просто тут стою. Можешь попробовать сдвинуть меня с места, — разрешил Мем.
На лице Датара тревога и возмущение сменились сначала изумлением, потом растерянной улыбкой, а потом он засмеялся.
— В рясе драться неудобно, — сказал монах. — Я сегодня уже пробовал — мне не понравилось.
Мем тоже улыбнулся и развел руками:
— На нет и разговора нет.
Утро приветствовало Мема грохотом медного ведерка, поставленного на табурет и с предупредительными целями привязанного к дверной ручке бечевой. Надо сказать, из-за этой сигнализации собственного изобретения Мем свалился с лавки на пол — настолько она оказалась громкой, звонкой и внезапной. А пришедший на смену дознаватель из Первой префектуры шарахнулся с крылечка, словно его обварили кипятком.
Солнце стояло уже над самым Царским Городом. Мем проспал до третьей четверти утренней стражи, не меньше. Каким цветом был помечен этот день в числительнице — удачным или неудачным — Мем вспомнить не смог. Значит, следовало вести себя осторожно.
Из окна видно было, как Датар ходит по осевшим сугробам возле храма и, по примеру Нонора, рассматривает на земле следы. Оказалось — в доме имелся черный ход из того чулана без окон, в котором обитала прислуга. И ход тот прекрасно запирался изнутри, хоть это и было против храмового устава.
Молчавшая весь вчерашний вечер кухарка принесла Мему поджаренную на масле лепешку, вручила просушенный и почищенный плащ, а на прощание придержала его за рукав и сказала:
— Благослови тебя Небо, сынок. Два года тут живу, а ни разу не видела, чтобы эргр Датар смеялся.