Тыквенное семечко
Шрифт:
— Я так понял, он не единственный ребенок. Или у моркусов передавать власть можно только старшему? — спросил Грелль, откусив большой кусок рыбы.
— Не единственный. Но Сун-Ви, не сможет стать вождем, боги не дали ему рассудок, но он лучше всех бьет в барабан, он родился для этого.
— В какой барабан? — с интересом спросил Гомза и вытер жирные руки о траву.
Старуха махнула рукой в сторону поляны и путники с удивлением увидели в ее центре барабан.
— Его всегда выносят ночью. Когда моркусы залезают спать в норы, кто-то должен бить в барабан.
— Зачем? Он же спать не даст! —
— А ты когда-нибудь спал в норе моркусов? — с улыбкой спросила она.
Гомза замотал головой и невольно вздрогнул. Еще чего, нора моркусов! Да если Зак узнает, что он только ногу туда спустил, будет смеяться до конца жизни.
— Я так понимаю, тот, кто стучит в барабан, одновременно является сторожевым? — с интересом спросил Грелль.
Старуха кивнула ему.
— Демоны разбили душу моркусов на две половинки, оттого у моркусов двойные имена. Меня назвали Туами-Тукки. Ночью тело спит, но наш дух путешествует. Провожать тело в сон очень важно, иначе дух может попасть в плохое место! Поэтому, тот, кто стучит в барабан — важный моркус. Он спит днем, а работает ночью. Стучать в барабан может не каждый. Когда стучит Сун-Ви, моркусы хорошо спят, они видят красивые сны, а утром готовы свернуть горы. Сегодня ночью вы будете спать в моей норе и сами услышите.
— В вашей норе? — Гомза подскочил, словно в него впились сотни муравьев одновременно.
— Смотрите, как обрадовался! Он мне все уши прожужжал, когда, говорит, будем в норе спать? Всю дорогу только про это и говорил, — Грелль ущипнул Гомзу за ногу и силой усадил рядом.
— Я просто подумал — свежий воздух… — начал было Гомза, но Грелль так выразительно на него посмотрел, что тот замолчал.
— Ночью нужно быть в норе, а на свежем воздухе — днем, — тоном, не терпящим возражения, сказала Туами-Тукки и посмотрела на поляну.
— У вас у всех двойные имена? — Гомза постарался сменить тему разговора, так как при недовольстве моркусов все время вспоминал водопад с рыбками.
— У всех, кроме вождя, — важно сказала старуха и разгладила руками складку на платье. — Душа нашего вождя соединила свои половинки, поэтому имя его — Масхар.
Гомза уже открыл рот, чтобы поинтересоваться каким образом моркусы определяют такие тонкие материи, но взгляд Грелля был так красноречив, что он быстро отвел взгляд.
— А вот и Сун-Ви! — Туами-Тукки приветливо помахала рукой в сторону поляны. — Вот они два сына нашего Масхара, никогда не скажешь, что между ними — тринадцать полных лун, словно ровесники.
Путники с любопытством посмотрели на поляну, где около барабана крутились два моркуса. Сун-Ви был неказистый, слегка сгорбленный, с маленькими, глубоко посаженными глазками. Он с нежностью погладил барабан и что-то сказал брату. Син-Ро был совершенно не похож на своего брата. Движения его были быстры и сноровисты, он с нежностью обнял Сун-Ви и похлопал его по плечу.
— Каждый раз его провожает. Син-Ро очень любит Сун-Ви. Знает, когда ему пора стучать в барабан, — Туами-Тукки махнула рукой и направилась к своему дому. — Нам пора спускаться в нору!
— Грелль, может, мы у костра переночуем? У меня так нога болит, боюсь, не дойду, — пожаловался Гомза, сильно прихрамывая.
Грелль молча перекинул его через
Ее нора была совсем рядом от поляны, буквально, в двух шагах немногословного Грелля.
— Ну вот, пришли. Я сегодня даже коврик постелила. Моркусы рады гостям, — она одарила ливнасов своей белоснежной улыбкой и полезла внутрь.
Грелль подхватил Гомзу под мышки и, не дав тому опомниться, отправил вниз. Гомза только и успел зажать нос руками — в родном лесу столько всего говорили про нору моркусов, что он не успел подумать, какие органы больше нуждаются в защите.
К великому изумлению, в норе оказалось совсем неплохо. Небольшое круглое пространство освещалось несколькими фитилями, плавающими в склянках с какой-то жидкостью. Стены и потолок шли единой сферой — не было ни торчащих корней, ни плесени, лишь подвешенные пучки ароматных трав.
— Чем так приятно пахнет? — Гомза шумно потянул носом, наслаждаясь приятным сладким запахом.
— Маслом, — старуха кивнула в сторону фитилей и подошла к огромной куче сена, что вздымалась почти до самого потолка. Она ловко отодвинула часть в сторону и, отломив цветочки от висящих трав, бросила их сверху, точно таким же жестом, как мама Гомзы отправляла в кастрюлю специи.
— Удобная мебель! Не успели глазом моргнуть, вместо одной кровати — две, — пошутил Грелль, взбираясь наверх. Гомза положил под голову рюкзак и уставился на гладкий земляной потолок. Но разглядеть необычный потолок он не успел — Туами-Тукки шумно задула фитили, и они оказались в кромешной тьме.
— Ничего себе! Совсем ничего не видно! — удивленно прошептал Гомза и повертел головой во все стороны.
— Настоящая ночь, не то, что у вас, белых ливнасов, — с гордостью сказала Туами-Тукки, ворочаясь где-то рядом.
Вдруг что-то ухнуло, потом еще, и еще. Звук был приятным, он словно обволакивал чем-то мягким.
— Это что — барабан? — Гомза поднялся на локте и уставился в черноту перед собой.
— Барабан. Спи, вставать рано, — сказала старуха и громко зевнула.
Тум-тум-тум! Звуки барабана завораживали его. Никогда еще он не засыпал таким образом, когда совершенно ничего не видно, но зато столько звука! Он заснул очень быстро, и всю ночь ему снилось, что он летал над Дебрями. Сон был очень живой, словно и не сон это был. Как это оказывается здорово — летать! Кто-то все время был рядом с ним и объяснял, что надо делать для полета. Лицо говорящего разглядеть Гомза никак не мог, как ни приближался к нему, тот все время отодвигался в тень. Когда они налетались над лесом, незнакомец предложил нырнуть в то самое озеро у водопада. Гомза в страхе замахал руками, но он лишь рассмеялся в ответ.
— Нужно лишь правильно вздохнуть! — сказал он с улыбкой. — Вот так!
Гомза внимательно прислушался и засмеялся.
— Ну конечно, я вспомнил! — радостно прокричал он.
Они взялись за руки и прыгнули в бурлящий водопад. Под водой, к удивлению, оказалось не илистое дно, а огромная комната с нарядными ливнасами, которые смотрели концерт. На сцену вышел моркус в парадном френче и, поискав глазами в толпе, уставился на Гомзу.
— А сейчас на сцену приглашается… — он так многозначительно посмотрел на Гомзу, что тот сразу понял, кто сейчас выйдет.