Тысяча и один день (сборник)
Шрифт:
– Для переноски.
– Умница. Как догадался? – язвлю я. Не надо бы так с Мустафой, но меня с некоторых пор раздражает непонятливость окружающих. Типичные ограниченные эксмены. – Это и есть герметичный бокс для новорожденных, только не для переноски, а для инициации. А воздух не нужен, потому что долго ли длится инициация? Секунды три. В звукоизолированной комнате операторша закупоривает ящичек, ныряет в Вязкий мир и, не сходя с места, выныривает обратно, вот и вся процедура. Потом она открывает бокс, поднимается на лифте, проходит через охрану зоны ОИ и возвращает младенца в палату. Теперь поняли?
По глазам вижу – они поняли. Еще не слишком верят услышанному, но поверят,
– Теперь вам понятно, почему вы телепортируете? – спешу добить я. – Потому что я вас инициировал! Точно так же, как когда-то моя мать инициировала меня!..
Стоят, рты разинули. Только у Шпоньки вдруг начинает часто-часто вздрагивать челюсть. Истерики не миновать, и я, торопясь, выплевываю слова, как пулемет:
– Никто не рождается со способностью к телепортации, понятно? У Сандры Рамирес была редчайшая аномалия, Сандра сумела каким-то образом проникнуть в Вязкий мир… не спрашивайте меня как, не знаю! Наверное, абсолютных правил не существует нигде, ведь и я давеча намного перекрыл свою предельную пороговую массу… Ну вот, а дальше пошло-поехало: сначала Сандра инициировала детишек, исключительно девочек, а работала она, между прочим, детской няней и слыла ультрафеминисткой, обрабатывала своих воспитанниц в духе женского превосходства. Потом началась цепная реакция и была выдумана липовая теория насчет игрек-хромосомы…
Они уже почти не слушают, потому что оба в истерике. Она у них проявляется по-разному: если Шпонька сполз по стене, скулит и слезливо грозит кому-то, то Безухов отбил кулак о стену и изрыгает черные проклятия. Оба мечтают кого-то убить – к счастью, не меня. Для роли их жертвы я полом не вышел. Хромосомный набор не тот.
А я, как заведенный, все говорю и говорю о том, что полуторавековое сохранение тайны возможно, если тайна имеет государственный и даже надгосударственный масштаб, если в нее посвящены очень и очень немногие… Даже тут комната отдыха одного оператора, а не нескольких. Одна операторша ОИ на большую больницу, а больше и не надо… Наверняка она проверенная сотрудница Департамента и скорее откусит себе язык, нежели проболтается. Не исключено, что она выполняет работу, даже не понимая ее смысла. Разве так трудно обучить умственно отсталую? Говорят, дауны легко обучаются несложной работе и очень старательны. Сколько баб во всем мире посвящено в тайну? Очень мало, одна из миллиона. Остальные искренне считают, что им от природы повезло родиться людьми первого сорта…
Вот на чем основан весь Путь Обновления, коим человечество уверенно шагало до контакта с чужаками и коим оно, по-видимому, намерено шагать в дальнейшем, наведя порядок и мало-помалу ликвидировав жуткую разруху. Что может помешать этому? И надо ли мешать? Чужаки воспринимают земную цивилизацию как бабочку-однодневку и дают ей плохой прогноз на будущее. Но ведь трудно не согласиться с тем, в чем убеждал меня некогда старый привратник Вокульский: Путь Обновления вывел цивилизацию из кризиса, заменил хищничество разумным сбережением, уничтожил войны и даже не отменил прогресс, правда, медленный, как рост мамонтова дерева. Так а куда торопиться-то, если все накормлены?.. С фактами не поспоришь: Путь Обновления действительно неплохая альтернатива гибели биосферы, войнам и всеобщему одичанию. Да, Путь основан на тотальной лжи, но ведь и на разуме тоже. Кто скажет, что это не так? Как иначе обуздать инстинкты толпы, почему-то всегда с легкостью побеждающие здравый смысл?..
– Сволочи… – хрипит Мустафа. До него не доходят мои адвокатские аргументы, да я и сам привожу их только для того, чтобы не скрежетать зубами.
Всякому обидно оказаться
– Ну чего вы развопились, как бабуины? – сердито говорю я, выждав минут пять. – Банан у вас отобрали? Наоборот, дали, так жуйте его! Вы уже не эксмены.
– А кто мы? – со злобой вопрошает Мустафа. – За бабуинов знаешь что бывает…
– Насчет приматов беру слова обратно. Дело обстоит гораздо хуже: мы тигры-людоеды. Подлежим уничтожению любым способом и без срока давности. Масса свидетелей может подтвердить под присягой, что вы телепортировали. Осознали? Соображайте живее, у нас мало времени…
– Чего ты хочешь?
– Плана действий. У нас его нет, если не считать намерения покинуть город. На территории больницы стоит поискать машину. Допустим, мы выберемся и затеряемся, а что дальше? Жить, скрываться и дрожать?
Мустафа первым берет себя в руки:
– Что ты предлагаешь?
– Нас должно стать больше. Будем инициировать всех подряд до тех пор, пока нас не станет так много, что бороться с нами станет бесполезно…
– А сопутствующая пороговая масса?
– Ну у меня же получилось! – горячо втолковываю я. – До сих пор я мог пронести в Вязкий мир двенадцать килограммов, а теперь? Не знаю, что случилось, может, это оттого, что я побывал в чужаке…
– Уверен?
– Нет. Но если не это, то что?!
– Хочешь проделать эксперимент? Попробуй еще раз уйти в Вязкий мир с нами обоими. Нет, для начала только со мной…
Я пробую. Схватив Мустафу поперек туловища, тужусь до синевы. Без толку.
– Вот видишь… – говорит Мустафа. – Один раз вышло от отчаяния, а ты уже замахнулся на большее? Решил, что чужаки поднесли тебе подарок? Все понятно? Радуйся, что ноги унес. Тоже мне, суперэксмен, уникум, первый из могикан!..
– За эксмена, даже супера, знаешь что бывает…
– Выброси «экс». Спрашиваю еще раз: что ты предлагаешь? Проникать в интернаты для эксменов-малолеток и инициировать их? Детей тебе не жалко? Сообрази, что с ними сделают. По-твоему, двухлетний ребенок сумеет сохранить тайну ради собственного спасения?
Мустафа прав. Если даже окажется, у него или Шпоньки сопутствующая пороговая масса больше моей, это все равно не меняет суть дела.
– Мы будем красть детей, – объявляю я. – Красть, инициировать и воспитывать людьми, а не рабами. Это программа на годы.
– Кормить, – иронически подхватывает Мустафа, – вытирать соплякам носы, высаживать на горшок…
– Вот именно, высаживать! И кормить! И лечить, и учить. Каждый из них, войдя в возраст, сможет инициировать других. Как только начнется цепная реакция, матриархату конец.
– Ну да, лет через сто!
– Тьфу! Ну предложи, как это можно сделать завтра… Не можешь? Тогда пошли. Мобиль поищем.
Брошенный санитарный микроавтобус застыл между хирургическим и инфекционным корпусами. Почти полбака метанола, и ключ на месте.
– Федька, давай за руль. Заводи.
– Почему я? – жалобно протестует Шпонька.
– Ты же все-таки техник…
Как ни странно, этот аргумент действует. Впрочем, другого у меня все равно нет. Мы умеем пилотировать космические корабли, а дояр Мустафа когда-то участвовал в родео, лихо джигитуя на рогатых и безрогих скотах, но никто из нас никогда не управлял обыкновенным мобилем. Такого водилу, как Шпонька, дорожная полиция остановила бы на первом же перекрестке, если предположить, что он каким-нибудь чудом не врезался бы раньше в столб или другой мобиль…