Тысяча и одна ночь. Сказки Шахерезады. Самая полная версия
Шрифт:
– О Джафар, хотелось бы мне взобраться на это дерево, так как сучья его достигают окон, и посмотреть туда.
Он полез на дерево и, перебираясь с сучка на сучок, остановился перед одним из окон, сел там и стал смотреть в комнату дворца, где увидал девицу и молодого человека, красивых, как ясные месяцы (слава Тому, Кто создал их); кроме того, он увидал сидящего с ними с кубком в руке шейха Ибрагима.
– О царица красоты! – говорил он, – пить и не слышать веселых песен неприятно. Разве ты не знаешь, что сказал поэт:
БольшойКогда халиф увидал, как вел себя старый Ибрагим, у него от негодования надулась на лбу жила, и, сойдя с дерева, он сказал:
– О Джафар! Никогда в жизни не видал я такого чудесного превращения праведника, какое привелось мне видеть сегодня. Поднимись ты сам на это дерево, и увидишь, если только благословение праведника снизойдет и на тебя.
Услыхав слова халифа, Джафар быль несколько удивлен и, поднявшись на дерево, стал смотреть в комнату, где увидал Нур-Эд-Дина, шейха Ибрагима и рабыню, и в руках шейха Ибрагима увидал кубок. Увидав это зрелище, он пришел к убеждению, что конец будет печальный, и, сойдя вниз, встал перед халифом.
– О Джафар, – сказал царь правоверных, – слава Богу, что мы не принадлежим к числу людей, которые только для виду исполняют святой закон и не причастны греху как лицемеры!
От сильного смущения Джафар не нашелся даже, что ответить. Халиф посмотрел на него и спросил:
– Кто мог привести этих людей сюда и впустить их во дворец? Но только таких красивых, статных и привлекательных людей, как этот молодой человек и эта девушка, мне в жизни не приводилось видеть.
Джафар, надеясь, что халиф, может быть, смилуется, поспешно отвечал:
– Ты совершенно прав, о царь правоверных!
– О Джафар, – сказал халиф, – полезай с нами на тот сук насупротив окна, и мы позабавимся, глядя на них.
Они взлезли на дерево и, сидя там, слышали, как шейх сказал:
– О госпожа моя, я преступил приличия, приняв участие в вашей попойке. Но удовольствие получил не полное, так как не слышу веселых песен и бряцающих струн.
– О шейх Ибрагим, – отвечала Энис-Эль-Джелис, – клянусь Аллахом, если бы у нас был какой-нибудь музыкальный инструмент, то мы могли бы быть совсем довольны.
Шейх Ибрагим, услыхав ее слова, встал.
– Куда это он идет? – сказал халиф Джафару.
– Не знаю, – отвечал Джафар.
Шейх вышел, но вскоре вернулся с лютней в руках, и халиф, пристально посмотрев, увидал, что это лютня Ис-Гака, его собутыльника.
– Клянусь Аллахом, – сказал он, – если эта девица поет дурно, то я распну всех вас.
– О Аллах! –
– Почему? – спросил халиф.
– Для того чтобы ты распял нас всех, – отвечал Джафар, – и мы могли бы забавлять друг друга разговорами.
Халиф засмеялся, а девушка, взяв лютню и рукой пробежав по струнам, заиграла так, что игрой своей могла заставить расплавиться даже железо и придать ума дураку; вслед за тем она запела таким голосом, что халиф вскричали:
Знаешь, Джафар, я никогда в жизни не слыхал такого чудного голоса!
– Может быть, – сказал Джафар, – гнев халифа прекратился?
– Да, – сказал он, – его не стало.
Он спустился с Джафаром с дерева и, посмотрев на него, сказал:
– Мне очень хочется пойти к ним, посидеть с ними и послушать пение этой девушки.
– О царь правоверных, – отвечал Джафар, – если ты пойдешь к ним, то они, вероятно, сильно смутятся твоим присутствием, а шейх Ибрагим может даже умереть от страха.
– О Джафар, – возразил на это халиф, – ты должен выдумать мне какой-нибудь способ, для того чтобы я мог узнать всю правду, не показав им, что я знаю все.
Халиф и Джафар пошли к Тигру, рассуждая об этом предмете, и под окнами дворца увидали рыбака, закидывавшего сеть в надежде поймать что-нибудь себе на насущный хлеб.
Однажды когда-то халиф спросил у шейха Ибрагима:
– Что это за шум я слышал под окнами дворца?
– Это говорят рыбаки, – отвечал шейх, – которые ловят рыбу.
– Ну, так поди и запрети им ходить сюда.
После этого рыбакам не позволялось ходить туда; но в эту ночь пришел рыбак, по имени Керим, и, видя, что калитка в сад открыта, он подумал: «Воспользуюсь такой оплошностью, и, может быть, мне посчастливится поймать что-нибудь».
Он взял сети и, забросив их в воду, продекламировал стихотворение, делая сравнение между положением рыбака, работающего всю ночь, и владетеля замка, который сладко засыпает, а, проснувшись, видит только низкопоклонство. Только успел он кончить стихотворение, как вдруг халиф нечаянно очутился около него. Халиф знал его и вскричал:
– Это ты, Керим?
Рыбак, услыхав свое имя, обернулся и увидал халифа.
От страха у него затряслось под жилками.
– Клянусь Аллахом, – вскричал он, – я это сделал, царь правоверных, не в насмешку твоего приказа, но бедность и семья заставили меня поступить противозаконно!
– Ну, закинь сети на мое счастье, – отвечал халиф.
Обрадованный рыбак тотчас же пошел и бросил сеть; подождав, пока она опустилась и вода успокоилась, он вытянул ее и выловил бесчисленное множество всевозможной рыбы.