Тысяча и одна ночь
Шрифт:
Они сидели, размышляя, и, пока это было так, вдруг вошла к ним невольница сестры халифа и приветствовала Нум и сказала: «Моя госпожа зовёт тебя к себе в гости», – и Нум отвечала ей: «Слушаю и повинуюсь!» – «Может быть, твой господин у сестры халифа и покров снят», – сказала надсмотрщица. И Нум в тот же час и минуту встала и пошла к сестре халифа, и та сказала ей: «Вот твой господин сидит у меня: он как будто ошибся помещением. Но ни для тебя, ни для него не будет страха, если захочет Аллах великий». И, когда Нум услышала эти слова от сестры царя, её душа успокоилась, и она подошла к своему господину Ниме, а тот, увидав её, поднялся ей навстречу, и они обнялись…»
И Шахразаду застигло
Когда же настала двести сорок пятая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что Нима, увидав невольницу Нум, поднялся ей навстречу, и они прижали друг друга к груди, а затем оба упали на землю без сознания. А когда они очнулись, сестра халифа сказала им: „Сядьте, и подумаем, как избавиться от той беды, в которую мы попали“. – „О госпожа, от нас – внимание и повиновение, а от тебя – приказ“, – отвечали они. И сестра халифа воскликнула: „Клянусь Аллахом, вас не постигнет от нас никакое зло!“
Затем она сказала своей невольнице: «Принеси кушанья и напитки», – и невольница принесла это. И тогда они сели и поели достаточно, чтобы насытиться, а затем сели пить. И заходили между ними чаши, и прекратились их печали, и Нима воскликнул: «О, если бы я знал, что будет потом», – а сестра халифа спросила: «О Нима, любишь ли ты Нум, свою невольницу?» – и он отвечал: «О госпожа, любовь к ней заставила меня сделать все это и подвергнуть себя опасности». А затем она спросила Нум: «О Нум, любишь ли ты своего господина Ниму?» – и Нум ответила: «О госпожа, от любви к нему растаяло моё тело и изменился мой вид». – «Клянусь Аллахом, вы любите Друг друга, и пусть не будет того, кто разлучит вас! Успокойте же ваши души и прохладите глаза!» – воскликнула сестра халифа, и они обрадовались.
И Нум потребовала лютню, и ей принесли её, и, взяв лютню, она настроила её и ударила по ней один раз и, затянув напев, произнесла такие стихи:
«Когда разлучить враги хотели упорно нас,Хоть мстить ни тебе, ни мне и не за что было им,Набегами всякими терзали они наш слух, И мало защитников нашлось и помощников, Со стрелами глаз твоих тогда я напал на них, А сам захватил я меч, огонь и поток воды».А потом Нум дала лютню своему господину Ниме и сказала ему: «Скажи нам стихотворение», – и Нима взял лютню, и настроил её и, затянув напев, произнёс такие стихи:
«Подобен бы месяц был тебе, но заходит он.Лик солнца бы был, как ты, но только он с пятнами,Дивлюсь я, – а сколько есть в любви всегда дивного,Заботы не мало в ней, в ней страсть и страдание,Дорога мне кажется столь близкой, когда идуК любимой, но путь далёк, когда я иду назад».А когда он кончил говорить стихи, Нум наполнила кубок и подала ему, и Нима взял кубок я выпил, а затем Нум наполнила другой кубок и подала его сестре халифа» и та выпила его, и взяла лютню и, настроив её, натянула струны и произнесла такие стихи:
«Печаль и грусть в душе моей поселились,И внутри меня страсть великая так упорна.Худ я телом так, что явно это стало всем.Ведь любовью тело давно моё хворает».И потом она наполнила кубок и подала его Ниме,
И они, не переставая, говорили стихи под звуки струн и проводили время в наслаждении, блаженстве, радости и веселье, и пока это было так, вдруг вошёл к ним повелитель правоверных. И, увидав его, они встали и поцеловали землю меж его рук, и халиф, увидев Нум с лютней, воскликнул: «О Нум, слава Аллаху, который удалил от тебя бедствие и боль!» Потом он обернулся к Ниме, который был все в том же виде, и спросил: «Сестрица, кто эта девушка, которая рядом с Нум?» – «О повелитель правоверных, – отвечала ему сестра, – у тебя есть невольница, среди твоих любимиц, добрая нравом, и Нум не ест и не пьёт иначе, как с нею». И она произнесла слова поэта:
«Они разные, и сошлись они по различию —Красота несходных всегда видна по несходству их».«Клянусь Аллахом великим, – воскликнул халиф, – она так же красива, как Нум, и завтра я прикажу отвести ей комнату рядом с комнатой Нум и выдам ей ковры и циновки, и доставлю все, что ей подходит, из уважения к Нум».
И сестра халифа приказала подать кушанья и предложила их своему брату, и тот поел и сидел с ними за этим пиром и трапезой. И он наполнил кубок и сделал Нум знак, чтобы она сказала ему какие-нибудь стихи. И Нум взяла лютню, выпив сначала два кубка, и ударила по струнам, затянула напев и произнесла такие два стиха:
«Когда сотрапезник даст мне выпить и выпить вновьТри кубка, наполненных бродящею влагой,Я ставу влачить подол кичливо, как будто я,Эмир правоверных всех, эмир над тобою».И повелитель правоверных пришёл в восторг и наполнил ещё кубок и, подав его Нум, приказал ей спеть, и она, выпив сначала кубок, попробовала струны и произнесла такие стихи:
«Вот лучший среди людей в дни наши, и нет емуПодобного, чтобы мог тем делом прославиться.Единственный в высоте, и славен престол его,О царь и владыка наш, повсюду прославленный!Владыка царей земных и всех без изъятия,Обильно ты жалуешь без скуки и устали.Господь сохрани тебя, назло и к тоске врагов,Успех и победа пусть украсят звезду твою!»И когда халиф услышал от Нум эти стихи, он воскликнул: «Клянусь Аллахом, хорошо! Клянусь Аллахом, прекрасно! От Аллаха твой дар, о Нум! Как красноречив твой язык и как ясна твоя речь!» И они пребывали в веселье и радости до полуночи, а затем сестра халифа сказала: «Послушай, о повелитель правоверных: я видала в какой-то книге рассказ про одного знатного вельможу». – «А что это за рассказ?» – спросил халиф.
И сестра его сказала: «Послушай, о повелитель правоверных. Был в городе Куфе юноша, по имени Нима ибн ар-Раби, и была у него невольница, и он любил её, и она любила его (а она воспиталась с ним на одной постели).