Тысяча и одна смерть
Шрифт:
– Он перед тобой, Сережа.
– Что вы сказали?
– Эта старушка, Анна Владимировна
– Не может быть! Вы шутите?! Но... как же так? Простите, Валентин Валентинович...
– Вот что... Ты иди, Сережа, домой. Рабочий день все равно уже закончился.
Ого, уже половина шестого. Засиделись мы со стажером. Пора и мне двигать: к шести в соседний универсам завозят молоко и свежий хлеб, есть шанс успеть отовариться и занять очередь за колб...
Страшно. Неужели из-за этой проклятой работы я уподобился служителю морга, равнодушно перекладывающему голых мертвецов, будто дрова, в промежутках между возлияниями спиртного? Неужели душа моя настолько зачерствела, что я уже не воспринимаю как трагедию смерть человека - даже очень близкого мне человека?!
Боюсь отвечать самому себе на эти вопросы.
Но еще больше я боюсь другого вопроса: а вдруг моя профессия действительно ни при чем?..
К о н е ц