Тысяча Имен
Шрифт:
— Мне не дали вообще никаких инструкций. Мне было сказано лишь наблюдать и докладывать. — Джен покачала головой. — Думаю, даже Орланко не ожидал, что полковник так быстро свергнет искупителей.
— Ничего другого не оставалось. Если бы мы затеяли осаду, да еще во враждебном окружении, мы не продержались бы и месяца. Янус был прав. Единственным путем к победе был удар напролом.
— В лагере говорят, что он гений, — заметила Джен. — Второй Фарус Завоеватель. Это так?
Маркус неловко повел плечами:
— Фарус Завоеватель — это, пожалуй, уже чересчур,
— Значит, вы согласны с его решением двинуться в Десол?
— Я этого не сказал. — Маркус подумал об Адрехте. — Соглашаться или возражать — не мое дело. Полковник отдает приказы, а я в меру своих сил их исполняю.
— Верный долгу солдат.
— Не забудьте упомянуть об этом в своем докладе. — Маркус нагнулся, чтобы расшнуровать сапоги, и поморщился от резкой боли в предплечье. — Святые угодники! Наверное, все же стоит показаться мяснику.
— Могу глянуть, если вы не против.
Маркус замялся, но все же решил, что, с другой стороны, это лучше, чем поход в лазаретную палатку. Он снял сапоги, вытащил рубашку из брюк и оглянулся на Джен, внезапно смутившись. Должно быть, смущение отразилось на его лице, потому что она рассмеялась и махнула рукой.
— Продолжайте, капитан. Не сомневайтесь, я буду благоразумна.
Маркус торопливо, стараясь скрыть полыхающее лицо, стянул через голову рубашку и нижнюю рубаху, потом принялся осторожно сдирать приставший к коже окровавленный рукав, морщась всякий раз, когда выдергивал прилипший к ткани волосок. Наконец он управился с этим делом и неуклюже пошевелил рукой, наблюдая за тем, как сквозь трещинки в запекшейся сукровице сочится свежая кровь. Джен подалась ближе.
— Неприглядное зрелище, — огорченно заметила она. — У вас есть чистое полотно?
— Вон там, у тазика.
Джен намочила в тепловатой воде кусок полотна и присела на койку рядом с Маркусом. Размеренными движениями она протирала и очищала рану, а Маркус стоически сносил эту процедуру, стараясь не морщиться, когда отрывались струпья. Когда Джен закончила свою работу, кусок полотна был измазан кровью.
— Всего лишь небольшой порез, — заключила она, промакивая тканью капельки свежей крови. — У вас останется шрам.
— Мне не привыкать.
— Вижу. — Джен окинула взглядом его торс, испещренный следами прошлых злоключений. Снова смутившись, Маркус отодвинулся от нее и кивком указал на чемодан.
— Там должны быть свежие бинты, — сказал он.
Джен поднялась, направилась к чемодану и вернулась с бинтами. На сей раз она уселась вплотную к Маркусу, так что их колени почти соприкасались. Умело наложив повязку, Джен затянула узел, подергала его для верности и отпустила руку Маркуса. Рука соскользнула вниз, по пути мимоходом задев бедро Джен, и Маркус почувствовал зуд в кончиках пальцев.
— Вам повезло, — заметила Джен. — Вы ведь могли сломать шею.
— Знаю, — вздохнул Маркус. — Фиц уже прочел мне нотацию. Что поделать, не мог же я все бросить и…
Наступила долгая тишина — насколько вообще может быть тихо в армейском лагере. Снаружи привычно доносился
— Да, — сказала Джен.
Маркус моргнул:
— Что?
— Я знаю, что вы собираетесь сказать. Или, во всяком случае, что вы хотите сказать. Мой ответ — да.
— Да? Я не это… то есть я не знаю, что вы имеете в виду. Я не хотел…
— Вы чрезвычайно любезны, — произнесла Джен, — но, если не перестанете лопотать, я вас укушу.
Вместо этого Маркус поцеловал ее. Поцелуй вышел так себе. Маркус давно не упражнялся в этом занятии, и уголок очков Джен впился ему в скулу с такой силой, что оставил отметину. Тем не менее, когда он отстранился, Джен улыбалась и лицо у нее раскраснелось ничуть не меньше, чем у него. Одной рукой она сняла очки, сложила их со щелчком и аккуратно поместила у изголовья кровати.
— Простите мою развязность, — пробормотал Маркус. — Вы не должны… понимаете, я…
— Замолчи, — сказала Джен. — Пожалуйста, замолчи.
Он повиновался. Вскоре она задула лампу, и вокруг воцарился теплый сухой полумрак.
Маркус давно не был с женщиной, и еще дольше — с женщиной, которой не нужно было платить за услуги. Адрехту, может, и удавалось пробуждать пылкие чувства местных дам, но Маркус подобной сноровкой не обладал, а потому его личная жизнь ограничивалась парой более–менее чистых заведений в Нижнем городе. По сравнению с опытными ласками тамошних искусниц Джен была неловкой и робкой, но Маркус обнаружил, что его это ничуточки не волнует.
Потом они лежали рядом, и Джен прижималась грудью к его плечу. Походная койка была тесна для двоих, и перевязанная рука Маркуса свешивалась на пол. Другую руку придавила своим весом Джен, но у Маркуса не было ни малейшей охоты шевелиться. Джен дышала так тихо, что казалось, будто она спит, но, повернув голову, Маркус увидел, что глаза у нее открыты и она внимательно смотрит на него.
Маркус приподнял брови:
— Что–то не так?
— Просто кое о чем подумала. — Джен поджала губы. — Помнишь бутылку, которую мы откупорили в моей палатке?
— Еще бы!
Джен улыбнулась:
— Я подумала, что, если все мы умрем в той пустыне, мне по крайней мере не придется сожалеть о том, что не решилась на это.
— Мы не умрем, — сказал Маркус.
— Раньше ты не был в этом так уверен.
— Я был зол. — Маркус сделал долгий выдох. — Янус тем или иным образом выпутается. Он не скажет, куда мы направляемся, ничего не станет объяснять, но в конце концов выпутается и вытащит всех нас.
— Кажется, ты всецело веришь в него.