Тысяча осеней Якоба де Зута

Митчелл Дэвид Стивен

— Мы должны благодарить сестру Аибагаву, — говорит Яиои, перекладывая сосущего Бинио, — что они столь быстро стали такими крепкими.

— Мы должны благодарить ее, — добавляет экономка Сацуки, — что они вообще родились.

Нежная, как цветок, ручонка десятидневного мальчика разжимается и сжимается.

— Это благодаря твоей выносливости, — Орито отвечает Яиои, смешивая горячую воду из котелка с холодной водой в горшке, — твоему молоку и твоей материнской любви.

«Не говори о любви, — предупреждает она себя, — сегодня не говори». — Дети хотят рождаться, а акушерки только помогают им в этом.

— Ты думаешь, — спрашивает Садае, — «дарителем» двойняшек мог быть учитель Чимеи?

— Этот, — Яиои гладит голову Бинио, — недовольный толстяк, а Чимеи — сухой.

— Тогда учитель Сеирю, — шепчет экономка Сацуки. — Он превращается в короля — гоблина, когда выходит из себя.

В обычный день женщины улыбнулись бы.

— Глаза Шинобу — чан, — говорит Садае, — напоминают мне бедного аколита Джирицу.

— Мне кажется, они — его, — отвечает Яиои. — Он мне опять снился.

— Странно думать, что аколит Джирицу похоронен, — замечает Сацуки, расправляя запачканные пеленки, в которых лежала девочка, — а жизнь его Дара только начинается. — Экономка вытирает едко пахнущую жижу с тельца девочки выцветшей тряпкой. — Странно и горько. — Она промывает попку младенца теплой водой. — Может, у Шинобу один даритель, а у Бинио — другой?

— Нет, — Орито вспоминает голландские тексты. — У двойняшек — один отец.

Учитель Сузаку входит в келью.

— Доброе утро, сестры.

Сестры отвечают Сузаку хором:

— Доброе утро.

Орито чуть склоняет голову.

— Хорошая погода для нашего первого Дара в этом году! Как наши Дары?

— Два кормления ночью, учитель, — отвечает Яиои, — и еще одно сейчас.

— Превосходно. Я дам каждому по капельке «Сна». Они не проснутся до самого Курозане, где две кормилицы уже дожидаются их в гостинице. Одна из них относила Дар сестры Хацуне в Ниигату два года тому назад. Малыши попадут в надежные руки.

— У учителя, — говорит настоятельница Изу, — есть замечательная новость, сестра Яиои.

Сузаку улыбается, показывая острые зубы.

— Твои Дары будут воспитываться вместе в буддийском храме у Хофу бездетным священником и его женой.

— Подумать только! — восклицает Садае. — Маленький Бинио — сын священника!

— Они получат прекрасное образование, — добавляет настоятельница, — как дети храма.

— Они будут вместе, — добавляет Сацуки. — Родная кровь рядом — лучше не бывает.

— Я искренне благодарю, — голос Яиои лишен эмоций, — владыку — настоятеля.

— Ты сможешь поблагодарить его сама, сестра, —

говорит настоятельница Изу, и Орито, которая обмывала Шинобу, вскидывает на нее глаза. — Владыка-настоятель должен прибыть завтра или днем позже.

Страх заползает в Орито.

— Я тоже, — лжет она, — с нетерпением жду возможности поговорить с ним.

Во взгляде настоятельницы Изу читается торжество победительницы.

Бинио, наевшись, сосет все медленнее. Яиои гладит его губы, чтобы он не останавливался.

Сацуки и Садае заканчивают заворачивать девочку. Она готова к путешествию.

Учитель Сузаку открывает свой ящик с лекарствами и откупоривает коническую бутылочку.

Первый удар колокола Аманохаширы вливается в келью Яиои.

Никто не произносит ни слова. За воротами уже ожидает паланкин.

Садае спрашивает:

— А где находится Хофу, сестра Аибагава? Так же далеко, как Эдо?

Второй удар колокола Аманохаширы вливается в келью Яиои.

— Гораздо ближе. — Настоятельница Изу получает чистую, спящую Шинобу и подносит ее поближе к Сузаку. — Хофу — это город — крепость в феоде Суо, следующем от Нагато, всего лишь пять — шесть дней отсюда, если все спокойно…

Яиои смотрит на Бинио, но видит что-то очень далекое. Орито гадает, о чем та думает: о своей первой дочери Кахо, возможно, посланной в прошлом году свечнику в феод Харима, или о будущих Дарах, которые она должна выносить до ее ухода из монастыря через восемнадцать- девятнадцать лет, или, возможно, просто надеется, что у кормилиц в Курозане хорошее, настоящее молоко.

«Передача Даров сродни поминкам, — думает Орито, — а матери даже не могут их оплакивать».

Третий удар колокола Аманохаширы подводит черту.

Пара капель из конической бутылочки падает на губы Шинобу. «Сладких снов, — шепчет Сузаки, — маленький Дар».

Ее брат Бинио, все еще на руках Яиои, рычит, отрыгивает и пукает. Его сольный номер воспринимают без смеха, который вроде бы напрашивается. В келье печально и грустно.

— Время, сестра Яиои, — заявляет настоятельница. — Я знаю, ты отважная.

Яиои в последний раз нюхает молочную шею младенца.

— Могу ли я сама дать Бинио «Сна»?

Сузаку кивает головой и передает ей коническую бутылочку.

Яиои прижимает горлышко к губам Бинио: его маленький язычок лижет.

— Какие составляющие, — спрашивает Орито, — входят в «Сон» учителя Сузаку?

— Кто-то у нас акушерка, — Сузаку улыбается Орито. — Кто-то — аптекарь.

Шинобу уже спит, и глаза Бинио закрываются… Орито гадает: «Опиаты? Аризема? Борец?»