Тысяча порезов
Шрифт:
— К тому времени у нас будет ребенок, так что она не будет повторять за Джульеттой из Шекспира, — сказал ему. — Она не такая. Она продолжит жить. Но будет полна решимости делать все в одиночку. Погубит свои лучшие частички души. — Я уставился на Феликса. — Я не позволю этому случиться. Ты не позволишь этому случиться. Мне не нравится мысль о том, что моя жена уйдет к другому мужчине. Но я также знаю, что не существует другого мужчины, который мог бы сохранить эту часть ее жизни.
— Она не будет, — наконец нарушил он молчание, — двигаться дальше.
Я думал об
— Нет, — согласился я. — Но ее сердце все еще будет биться. И пока ее сердце бьется, она будет голодна. Я не позволю ей голодать. Теперь, когда ты знаешь, как ее кормить, будешь делать это, когда придет время. Она будет противиться. Но в конце концов, сдастся.
Челюсть Феликса была твердой, а лицо пустым, но он обдумывал это, понимая правду в моих словах.
— Если, конечно, у тебя не найдется другая. Если только ты не планируешь найти свою собственную невесту.
— Нет, — немедленно ответил он. — Для меня никого нет, — это была клятва. Обещание, высеченное в камне. И Феликс не бросал слов на ветер.
— Хорошо. — Я был одновременно утешен и встревожен мыслью о том, что означало его утверждение.
Я отслеживал циклы Сиенны, когда она перестала принимать таблетки. Хотя я этого и не планировал, сегодня у нее овуляция. В тот день, когда я позволил другому мужчине опустошить себя внутри нее. Это шло вразрез со всем. Если она забеременеет в ближайшие недели, не будет никакого способа узнать, мой это ребенок или Феликса.
Так и должно быть.
Феликс никогда бы не предъявил права на ребенка, даже если бы подозревал, что тот его. Возможно, он и очарован Сиенной, у него с ней нездоровая связь, но он не способен любить. Даже своего собственного ребенка. Но знаю, он будет готов умереть, чтобы защитить его. Сделает самые мерзкие вещи в мире, чтобы обеспечить его безопасность. Это гарантия, в которой я нуждался с возрастом. Жертва, которую я был готов принести ради нее.
Я любил ее.
Даже несмотря на то, что обещал, будто никогда не полюблю другую женщину после Изабеллы.
Сиенна не оставила мне выбора. Она украла мое несуществующее сердце, и теперь обладала силой уничтожить меня, если захочет.
И если ее сердце перестанет биться раньше моего, ее смерть уничтожит всю эту гребаную семью. Потому что я не смогу смириться с ее потерей. Я потеряю рассудок. Контроль. Я сожгу весь этот мир дотла.
Сиенна
Кристиан знал, что я не уйду.
Он не собирался позориться у алтаря. Не перед самыми сильными и влиятельными семьями в стране в качестве гостей. Это больше, чем просто свадьба. Я достаточно умна, чтобы понимать это. Это началось задолго до того, как он понял, что у него есть чувства ко мне.
До того, как он полюбил меня.
Или как это назвать. То же самое и с Феликсом.
Любовь.
Извращенная, безобразная, уродливая любовь. Но это все, на что он способен. Это все, на что я способна.
Он знал это. Я не умела скрывать от него саму себя. Он увидел все мои темные стороны в тот момент, когда впервые увидел. Я, черт возьми, дала ему это. И хотя мне нравилось думать о себе как о более
— Сиенна, не могу поверить, что ты не рассказала мне обо всех привлекательных мужчинах здесь. Я…
Джессика замолчала, когда ее взгляд остановился на мне.
Мне удалось поправить макияж, но прическа была безнадежна. Я вытащила все шпильки и распустила локоны. Щеки все еще были немного раскрасневшимися, губы припухшими, глаза слишком бешенными, но я выглядела хорошо. Не многие люди поняли бы, что меня сейчас хорошо трахнули. А те, кто догадался, не знали бы, что меня трахнул жених и почти шафер.
— Ты выглядишь… — Джессика замолчала, проходя дальше в комнату, ее глаза блестели.
Мне было неловко из-за ее проявления эмоций.
— Я никогда не видела, чтобы ты терялась в словах, — пошутила я.
— Никогда не думала, что увижу свою лучшую подругу невестой, — она поперхнулась на последнем слове.
— Не плачь.
Я могла вынести придурков, пытающихся меня изнасиловать, и бьющих меня по лицу. Могла смириться с тем, что вышеупомянутым придуркам отрубают руки. Могла находиться в центре мирного соглашения между многосемейной мафией. Могла вынести секс с двумя самыми опасными мужчинами, которые трахаются так, будто завтрашний день не наступит.
Но плачущую женщину?
Нет.
Джессика шмыгнула носом, беря себя в руки.
— О, да. Я забыла, что ты киборг без души, — съязвила она.
Я закатила глаза, но подумала, была ли она права насчет отсутствия души.
— Для того, кто ненавидит романтику и любую версию «счастливой жизни», у тебя там настоящий Дисней, — она кивнула головой в сторону окон, где задернуты шторы, скрывая то, что устроила София.
У меня не было жгучего желания отодвинуть занавес и увидеть все. Также не было жгучего желания участвовать в процессе планирования. Джессика и София за обедом обсуждали это событие больше, чем я. Джесс не умолкала о том, как сильно она полюбила Софию. О том, какая та милая. А она кто угодно, но только не милая. Хотя Джессика никогда об этом не узнает. Никогда не узнает правды об этой жизни.
— Поверь, в этом нет ничего диснеевского, — сказала я ей, когда она поправляла прическу перед зеркалом.
Джессика выглядела прекрасно. Она была моей подружкой невесты и оделась в кроваво-красное. Платье без бретелек облегало все ее пышные формы, волосы, собранные на макушке, подчеркивали ее черты.
Ее кофейные глаза встретились с моими в зеркале, прежде чем она повернулась ко мне лицом.
— Хотя ты думаешь, будто не понимаю, но я знала, что у тебя никогда не будет Диснея, Сиенна, — мягко сказала она. — Я знаю, что ты никогда не будешь удовлетворена подобным. Знаю, что есть части тебя, которые ты прячешь от мира. — Она остановилась, преодолев расстояние между нами, чтобы взять мою руку в свою. — Знаю, что ты не собираешься делиться со мной этими вещами, что я, вероятно, не пойму их. И это нормально. Хотя подозреваю, что есть целая куча вещей, которых я не знаю о ваших отношениях с Кристианом, думаю, он все понимает. Я вижу в тебе что-то такое, чего никогда раньше не видела.