Тысяча разбитых осколков

Коул Тилли

Саванна покачала головой. «Полагаю, это заставляет тебя чувствовать себя менее одиноким. Видеть так много скорбящих в одном изолированном месте».

Я скрестил руки и положил их на согнутые колени. Я положила щеку на руки и посмотрела на Саванну, спрятанные слова из глубины моей души жаждали освобождения. Она повернулась, почувствовав на себе мой тяжелый взгляд, явно чувствуя, что она мне нужна прямо сейчас.

— Я не могу отпустить его, — прошептала я, кости болели от того, во что мне обошлось это признание.

Лицо Саванны смягчилось, она наклонилась и поцеловала меня. Оно было легким

и нежным, как и она. Она взяла меня за руку и сказала: «Когда Поппи поставили диагноз, я не испытывал ничего, кроме страха. Я каждый день просыпался с ямой в животе, потому что знал, что мы еще на один день ближе к ее потере. Я оплакивал каждый прошедший месяц, потому что это был один больше месяца я не вернусь к сестре, которая, как я видел, угасала на моих глазах».

Саванна издала сдавленный, одинокий легкий смех, который пронзил мое сердце ножом. «Я достала все книги о лечении рака, которые смогла найти в библиотеке. Я был молод, но искренне верил, что если я смогу найти что-то, чего мы еще не пробовали, это спасет ее». Когда она произносила эти слова, акцент Саванны стал немного сильнее. Без ограничений и наполненный страстью. Я мог себе представить, как она не спит всю ночь в поисках решения. «Полагаю, именно так я и справился. Я был умным человеком. Я хорошо разбирался в науке. Я чувствовал, что могу ей помочь. Даже до самых последних дней ее жизни, спустя долгое время после того, как Поппи смирилась со своей судьбой, я все еще отчаянно пытался найти лекарство».

Саванна наблюдала, как молодая женщина спустилась по ступенькам гата и села на нижнем уровне. В руке у нее была чья-то фотография, которую она затем подняла и положила на сердце. У меня сложилось впечатление, что она тоже их потеряла.

Другой человек, такой же, как мы.

Саванна снова повернулась ко мне. Посмотрев мне в глаза, она прохрипела: «Раньше я боялась потерять ее. Теперь я боюсь ее забыть». Кровь текла из моего лица. Саванна выразила словами чувства, которые терзали меня каждый день. Я давно задавался вопросом, буду ли я так же держаться за это горе и гнев, потому что тогда мне не придется по-настоящему прощаться с Киллианом. Поскольку я держалась за него, он никогда по-настоящему не покинул мою жизнь.

Я сосредоточился на журчащей реке перед нами и сказал: «Каждый раз, когда я пытаюсь представить мир, в котором Киллиан ушел, а я ухожу дальше, это кажется неправильным». Я покачал головой. «После смерти Киллиана друзей и родственников стало больше, они охватывали нас всех, поддерживая: оставляли еду, сидели с нами, пока мы разваливались. Затем прошли месяцы, и эти люди вернулись к своей жизни, к своим проблемам и семьям – как и должно было быть. Но мы все еще были там, застывшие в печали, неспособные вырваться из асфальтовой хватки горя, которая приковала нас к земле». Я проглотил комок в горле. «Мы наблюдали, как жизнь вокруг нас возобновилась, но все равно не могли пошевелиться».

Саванна подошла ко мне ближе, положив голову на мой бицепс, и я смог дышать немного легче. «У меня такое чувство, будто я до сих пор не пошевелился. Я все еще нахожусь на этом асфальте, наблюдая за тем, как мир существует вокруг меня, хотя я им не живу».

"Как насчет твоих родителей?" Голос Саванны был осторожным. Это было очевидно Я оттолкнул их. Меня пронзила вспышка стыда. Лео разговаривал с ними. Не я, и чувство вины напало на меня. Они потеряли одного сына. Я знал, что они просто пытались помочь,

но я был так зол. Я так долго вымещал на них все это.

«Они пытались двигаться дальше», — сказал я. Я уронил голову на макушку Саванны. «Они вернулись к работе. Господи, Саванна, они стараются . Мой голос заикался, когда я сказал: «Я был ужасным сыном».

Голова Саванны резко вскинулась, в глазах ее была решимость. "Вы не имеете!" - твердо сказала она. — Тебе больно, Сил. Вы скорбите. Вы боретесь. Это не делает тебя плохим ».

Я не мог не улыбнуться сквозь боль, когда моя маленькая девочка встала на мою защиту. И сделала она это с силой урагана.

"Что?" — спросила она, подвергая сомнению мою улыбку.

Я обхватил ее щеку, сердце налилось, когда она уткнулась в нее носом, глаза закрылись от прикосновения. Она была такой мягкой подо мной, но обладала упорством акулы. Я не думал, что она видела это в себе. Она считала себя слабой. Я никогда не встречал никого сильнее.

— Ты несешь меня, — сказал я тихо, почти несуществуя.

Саванна наклонила ко мне голову, и любовь, которую я увидел в ее глазах, останется со мной на всю жизнь. Я не был уверен, что кто-нибудь когда-либо видел меня таким, каким видела меня Саванна. Я никогда никого не любил так, как был поглощен ею и всем, чем она была и что отстаивала.

Саванна провела месяцы в поисках чуда, которое могло бы спасти ее сестру. Мне подарили его, когда я меньше всего этого ожидал. Мне ее подарили . Возможно, Вселенная знала, что мы нужны друг другу, чтобы выжить. Возможно, он знал, что мы оба проиграли и нам было больно, поэтому послал другие половинки наших душ, чтобы сделать нас как-то более целостными.

Я был уверен, что Саванна скажет мне, что это Киллиан и Поппи сговорились со своего места среди звезд.

— Я люблю тебя, — сказал я и снова поцеловал ее. Как я мог не?

Саванна поцеловала меня в ответ. — Я тоже тебя люблю, Кэл Вудс. Саванна села еще ближе. Это было недостаточно близко. Я протянул руку и поднял ее, пока она не села мне на колени. Она засмеялась, и это было похоже на счастье. Потом я поцеловал ее. Я целовал ее до тех пор, пока мои губы не покрылись синяками, и мы не выдохлись.

Когда мы наконец расстались, румянец залил гладкие щеки Саванны — это был мой новый любимый цвет. Ее улыбка исчезла, и она провела пальцем по моей челюсти. «Твое горе не делает тебя плохим человеком. То, как вы это воспринимаете, не делает вас слабым. Мне нужно, чтобы ты это знал.

— Хорошо, — сказал я и крепко обнял ее за талию. Ее искренность заставила меня так сильно захотеть в это поверить.

Саванна посмотрела на женщину, которая все еще стояла внизу лестницы, крепко прижимая к груди фотографию своего возлюбленного. Она погрузилась в молитву. Такое место, как Варанаси, обладало духовностью, которая была почти осязаемой. Даже волшебно.

«В горе есть страх», — внезапно сказала Саванна. Я снова сосредоточился на своей девушке. «Для меня это страх, что Поппи не перешла в лучшее место, как она думала. Страх, что с ее уходом мир стал слишком чуждым. И мой самый большой страх… — Голос Саванны дрожал. «Мой самый большой страх в том, что я каким-то образом стану счастливым без нее здесь». Она повернулась, чтобы встретиться со мной взглядом. «Потому что как я смогу снова быть счастливым, если она ушла?»