Тысячи осеней. Том 1
Шрифт:
Однако Янь Уши, пусть дал ему прийти в себя, щадить чувства праведника не собирался. Едва они остановились, как он принялся высмеивать своего спутника:
– Какая надобность погнала тебя на гору? Все, чего ты добился, так это объяснений, и те лишь подтвердили мои слова: завидев выгоду, человек все лучшее в себе отметает! Твои братья по учению, с кем ты рос и совершенствовался, ничуть не сомневаясь, предали тебя. И всё – выгоды ради! Видно, считают, что ради места настоятеля можно и сбросить собрата с горы, а после притвориться, что и не было его вовсе. Помнится, Ци Фэнгэ хвастался, как праведна его школа, как благородны и честны его ученики, да вот на деле выяснилось, что замашки у них почище, чем
Разумеется, он лукавил, ведь знал, что, потеряв Шэнь Цяо, школа Сюаньду отправила людей на поиски, и те в свое время с ног сбились, обыскивая место поединка. Им не суждено было найти ни следа, ведь к тому времени Янь Уши уже велел подобрать Шэнь Цяо и унести его с собой. И всё же, зная все обстоятельства, он не желал сказать о даосах ни единого доброго слова. В конце концов ему страстно хотелось увидеть, как Шэнь Цяо совершенно отчается, падет духом и из добросердечного, пусть и нищего, праведника превратится в изгнанника, озлобленного на весь белый свет.
Но усилия Янь Уши были тщетны: на язвительные речи Шэнь Цяо не ответил ни словом. Отыскав поблизости подходящий валун, он осторожно присел на него, дабы передохнуть.
Причина в том, что Шэнь Цяо всегда подмечал за Юй Аем исключительное упрямство и врожденную жажду славы и выгоды. Во всем, что бы тот ни делал, он стремился к совершенству и наибольшей пользе, и эта привычка у Юй Ая была с самого детства. Не окажись он в монастыре горы Сюаньду, кто знает, куда бы завела его судьба. Быть может, он стал бы вторым Янь Уши. Однако это исключительное прилежание досталось обители праведников: Юй Ай отдал всего себя, все свои помыслы горе Сюаньду и с тех пор ни о чем кроме не заботился. Соученики видели в нем родного брата, питали к нему любовь и уважение, чем переменили честолюбца и отогрели его каменное сердце. И Юй Ай платил им той же любовью. Вторым Янь Уши он все же не стал, и оттого Шэнь Цяо поверил в его искренность. Мог ли он заподозрить в своем шиди предателя? Пожалуй, даже Ци Фэнгэ, будь он жив, не предугадал бы случившегося на горе Сюаньду.
К тому же Шэнь Цяо не имел права роптать: он сам потерпел поражение от тюрка Кунье, сам опозорил себя на глазах мастеров вольницыцзянху и разом лишился своего положения и доброго имени. Юй Аю ничего не оставалось, кроме как взять обязанности настоятеля-чжанцзяо на себя и после заступить на этот пост. Никто бы не счел его недостаточно опытным, соперников у него не было. Пусть даже Шэнь Цяо выжил после падения, но претендовать на место главы Сюаньду никак не мог, да и постыдился бы требовать свое у братьев по учению. Иными словами, этот случай определил положение Юй Ая раз и навсегда.
Возвышение шиди казалось закономерным, однако Шэнь Цяо смущало то, как горячо Юй Ай клялся в верности Сюаньду, с каким волнением говорил о трудностях и терзаниях, с которыми ему довелось столкнуться, и как пылко заверял, что готов на все ради величия родной школы.
Если Юй Ай говорил правду и действительно стремился не просто к главенству, то и его сговор с Кунье касался не только предательства и устранения прежнего настоятеля. Союз с тюрками, безусловно, подразумевал куда более значимые свершения.
Придя к этому выводу, Шэнь Цяо нахмурился. Но сколько бы он ни размышлял, а догадаться, что задумал Юй Ай, не мог. К тому же думать об этом было затруднительно: голова страшно болела, виски как будто пронзали раскаленные иглы, и Шэнь Цяо пришлось повременить с этим вопросом. Но кое-что он знал определенно, и это касалось тюрок.
Восстание пяти варварских племен погнало цзиньцев на юг, и с тех пор Поднебесная пребывала в раздробленности: рождались и терпели крах новые царства, династии их беспрестанно сменялись. Но в таких империях, как Чжоу
Но что он замышляет? Что могут предложить ему тюрки? И какая польза от этого Сюаньду?
Безусловно, Шэнь Цяо не мог обсудить свои догадки с Янь Уши. И хотя сейчас они гораздо ближе, чем незнакомцы и случайные попутчики, но приятелями так и не стали. Сверх того, Янь Уши сумасброд, нрав у него переменчивый – как можно говорить с ним о серьезных вещах?
Смирившись с тем, что понимания у Демонического Владыки не найдет, Шэнь Цяо остался один на один со своими мыслями. И смутные догадки не желали отпускать его: он раз за разом перебирал собранные сведения, но так и не смог постичь сути происходящего, словно смотрел на все сквозь туманную завесу. Такие же смутные образы тревожат взор, когда стремишься разглядеть двор сквозь тончайшую бумагу оконного переплета.
– Достаточно отдохнул? – вдруг осведомился у него Янь Уши.
Шэнь Цяо в недоумении вскинул голову. Поскольку его вывели из глубокой задумчивости, глядел он рассеянно, а на лице застыло выражение человека несведущего, ни в чем не повинного.
– Если отдохнул, давай сразимся, – неумолимо добавил Янь Уши. Шэнь Цяо от его вызова опешил, но тут же оправился и, горько усмехнувшись, возразил:
– Да разве я противник главе Яню? И вы уже знаете, каков я, поскольку испытывали на мне свою силу.
– Как думаешь, для чего я тебя забрал? – вслед удивился Янь Уши. – Жив ты или мертв, меня б ничуть не заботило, не познай ты «Сочинение о Киноварном Ян». Пожелай я одну лишь цзюань, стал бы таскать тебя за собой? Не проще ли самому взойти на гору Сюаньду и завладеть ею? Но дело в том, что я давно разыскиваю того, кто усвоил «Сочинение о Киноварном Ян», дабы через него, в бою, постичь искусство Тао Хунцзина. Ты знаком с двумя цзюанями и вполне постиг их содержание, а такая удача, как знаешь, мало кому выпадает в жизни. Что до твоей немощи, то боевые навыки восстановятся, не сомневайся, это лишь вопрос времени. Не могу же я драться сам с собой? А плешивого осла Сюэтина еще попробуй найди. Разве не остаешься ты один? Единственный подходящий соперник?
Шэнь Цяо встретил его надежды долгим молчанием. Наконец он проронил:
– От прежней мощи у меня осталась едва ли треть, к тому же в поединке с Юй Аем я получил тяжкие раны. Боюсь, глава Янь, сражаться я не в силах.
– Вот я и смилостивился над тобой, – подхватил Янь Уши. – Позволил тебе посидеть немного и передохнуть.
– Мне вдруг подумалось, что стоило бы остаться на горе Сюаньду… – безысходно пробормотал Шэнь Цяо.
Но Янь Уши его не слушал и все говорил о своем:
– Память к тебе возвратилась, стало быть, ты отчетливо помнишь положения той цзюани, что досталась тебе в наследство. Теперь прибавь к ней положения той цзюани, что прочел в Заоблачном монастыре, и если ты постигнешь суть той и другой части, несомненно, совершишь прорыв и достигнешь новой ступени мастерства.