У Адских Врат
Шрифт:
Через десять минут Воорт уже в лифте в «У-Тан-плаза», где находится офис Стоуна. Сердце громко колотится в груди.
Бывший коп Воорт заходит в приемную Стоуна — мимо привратника, мимо удивленного человека в сером костюме в тонкую полоску и очках в черепаховой оправе. По коридору к угловому кабинету с картинами британских мастеров и дальше — под эхо бесполезных протестов секретарши мисс Сноб за спиной — в святая святых Стоуна. Юрист резко отворачивается от окна, сквозь которое пристально смотрел на невидимые в тумане Адские Врата.
— Вы
— Я хочу увидеть ордер.
— Да пошел ты, придурок! — Воорт намеренно позволяет юристу увидеть неприкрытую ярость, свои истинные чувства.
И вот оно! В глазах — всего на долю секунды — не просто страх, но понимание. Стоун точно знает, о чем идет речь.
Воорт грубо разворачивает его, прижимает к столу и защелкивает наручники, под гневное кудахтанье секретарши мисс Сноб.
«Теперь ты не сможешь позвонить Боку».
Резко обернувшись, Стоун с ужасом вглядывается в лицо Воорта. Голос Фрэнка Хеффнера раздается из уст другого человека.
— Верно, — говорит Воорт. — Я вернулся.
Телефон Воорта начинает звонить. Вероятно, это Бок. Да, время пришло.
— Я хочу позвонить своему адвокату, — требует Стоун.
— Ах, всегда лучше защищаться самому, — отвечает Воорт. — Кому нужны юристы?
— Я требую… — Но Стоун приходит в себя слишком поздно.
Воорт нарочно толкает Стоуна. Наслаждаясь его беспомощностью, но при этом надеясь, что Стоун поймет, что коп совершает грубые ошибки при аресте, нарушает его гражданские права. Это означает, что позже судья отведет все обвинения. Если Стоун это поймет, его легче будет вывести. Это собьет его с толку.
— Здесь не нацистская Германия, — протестует Стоун.
— Зиг хайль, — откликается Воорт.
— Я слышала. И все записываю, — говорит мисс Сноб. И шефу: — Не беспокойтесь, мистер Стоун.
Воорт подталкивает Стоуна к двери. Прикладывает его о косяк. При свидетелях.
— Таким свиньям не требуется разъяснение прав, — бросает Воорт.
Когда Воорт ведет Стоуна по коридору к лифту, уборщики шарахаются с дороги.
— Вы потеряете работу. — Стоун пытается сохранить достоинство, но это трудно, когда тебя размазывают о стену.
«Как далеко нужно зайти, чтобы зайти слишком далеко? — размышляет Воорт. — Или, выходя за рамки, я просто совершаю большой круг, по которому смогу вернуться к нормальности, если только хватит храбрости или глупости продолжать путь в том же направлении? Может быть, зайти слишком далеко невозможно, можно только пойти не туда».
Воорт понимает, что случившееся на автозаправке изменило его, и только теперь он в состоянии оценить эти перемены. Воорт толкает юриста через мраморный вестибюль «У-Тан-плаза» — царство экономического прогресса и политической законности. И чувствует себя странно свободным.
В сущности, теперь, получив хотя бы немного
Стоун хмурится, замечая, что Воорт хочет посадить его в старую «субару», а не в полицейскую машину. Это кажется ему неправильным.
— Я требую, чтобы мне дали позвонить, — заявляет он, когда Воорт, сложив переднее сиденье, заталкивает его назад.
Воорт достает вторую пару наручников. Дергает Стоуна за закованные запястья, чтобы тот сел лицом к окну. Второй парой наручников прикрепляет первую пару к ручке двери. Стекла подняты, машина трехдверная, поэтому выбраться Стоун мог бы только через переднюю дверь.
— Что это за машина? — спрашивает Стоун. — Здесь даже нет ни антенны, ни полицейского радио. Где мигалка?
Воорт ждет, чтобы пешеходы перестали обращать на них внимание. Потом наклоняется совсем близко к Стоуну — настолько, что чувствует, кроме запаха пота, исходящий от костюма запах химчистки.
— Где мой напарник? — задает вопрос Воорт.
Лицо Стоуна меняется, словно отражая меняющиеся мысли. Мгновения назад он думал о поездке в тюрьму. О звонке адвокату. О некоей удобоваримой сумме, которую можно предложить в качестве залога.
Возможно, и о быстром, тайном отъезде в аэропорт.
В душе Воорта будто что-то щелкает. Руки двигаются словно сами по себе. Кулак бьет Стоуна чуть ниже грудной клетки. Воорт вкладывает в удар всю свою ярость, всю свою силу. Стоун коротко вскрикивает. Со стоном наклоняется к Воорту. На глазах слезы. Изо рта сочится слюна.
— Не дергайся, и с тобой все будет в порядке, — говорит Воорт.
— О Боже! — хрипит Стоун. — За что?
Воорт никогда не бил подозреваемых — если его не провоцировали физически, — и от прилива адреналина чувствует и тошноту, и возбуждение. В ушах стоит рев, словно какофония города — вся его неистовая энергия — нашла новый источник ярости и пищи, словно заманила еще одну душу шагнуть за край, вниз, вниз, по глубочайшим туннелям, в черную, терпеливую землю.
Воорт вжимает «зиг» Стоуну в бок, так что тот отшатывается, стиснув зубы и тяжело дыша.
— Дай мне любой повод. Вообще любой. И радуйся, что мне еще нужен предлог.
По улице проезжает нормальная патрульная машина, полицейские смотрят в окна, осматривая улицу и здание, лениво скользя взглядами по двум спокойно беседующим мужчинам в «субару» на обочине. Когда Стоун отводит от них глаза, машина сворачивает за угол, и ее выхлопные газы растворяются в сером тумане.
— Леон Бок, — произносит Воорт.
— Что? Что вы сказали? Что это за имя?
Воорт чувствует запах аммиака и пота. Густой, тяжелый запах, к которому добавляется еще и терпкость одеколона.