У алтаря (др. перевод)
Шрифт:
Бруно отнесся к приветствию незнакомой дамы с видимым удивлением. Он молча поклонился ей и подошел к Люси.
— Я обещал освободить вашего брата и привезти его сюда; как видите, Люси, я исполнил свое обещание.
Рейх была поражена, что ее благосклонный прием был так мало оценен мрачным монахом, — он даже не поблагодарил ее. Но когда она услышала, что он осмелился назвать ее воспитанницу «Люси», причем та зарделась ярким румянцем, ее негодованию не было предела.
Бернгард в свою очередь с удивлением смотрел на сестру.
— Я не знал, Люси, что обязан тебе своим освобождением. Оказывается,
Люси потупилась и ничего не ответила.
— Позвольте мне, господин Гюнтер, поговорить наедине с вашей сестрой, — попросил Бруно. — Не бойтесь результата этого разговора. Люси всегда так избегала меня, что наверно вздохнет с облегчением, когда узнает, что я уезжаю не только отсюда, но даже в другую страну.
Последние слова были произнесены с прежней горечью.
Люси побледнела, услышав об отъезде Бруно, и устремила на него полные тревоги глаза. Бернгард не сомневался больше, что его подозрения были основательны, и молча кивнул головой в знак согласия.
— Что это означает? — спросила Франциска, когда молодые люди вышли в соседнюю комнату.
— Нечто такое, что вы прозевали, несмотря на весь свой ум и догадливость, — ответил Гюнтер и закрыл дверь, чтобы не мешать разговору Люси и Бруно. — Успокойтесь, Франциска, — прибавил он, видя ее волнение, — я тоже ничего не подозревал. Люси с самого начала этой истории проявляла такую самостоятельность, что и конец ее будет зависеть только от нее самой. Да, «дитя» приготовило нам большой сюрприз. Мы считали Люси легкомысленной девочкой, способной только шалить и смеяться, а на деле все было иначе. В трудную минуту она показала себя. Она нашла верный путь для моего спасения, и если бы не моя маленькая сестричка, я не сидел бы теперь здесь, рядом с вами. Да, «дитя» умеет действовать, умеет и чувствовать. Она молча переносила то, что и мы с вами, может быть, не в состоянии были бы перенести. Посмотрим, чем окончится их разговор, действительно ли прощанием, или чем-нибудь другим. Вероятно, последним!
Когда дверь закрылась, Бруно быстро подошел к молодой девушке.
— Вы должны мне ответить, Люси, на один вопрос, прежде чем я прошусь с вами, — сказал он. — Кто направил вас ко мне третьего дня? Вы уже тогда знали то, о чем еще никто не подозревал. Вы знали, что граф Оттфрид не упал в пропасть, а был убит; вы знали, что только я могу доказать, что ваш брат невиновен, и, таким образом, только я могу освободить его из тюрьмы. Как вы проникли в эту тайну? Ведь я открыл ее одному прелату, и, кроме приора и нас двоих, никто ни о чем не догадывался.
Люси робко взглянула на Бруно. Ее прелестное личико снова побледнело.
— Я не знала ничего определенного, а только предполагала, — тихо ответила она. — Слава богу, мое предположение не оправдалось. Я страшно боялась... я думала, что вы принесете себя в жертву, чтобы спасти Бернгарда.
Бруно с удивлением отступил на несколько шагов.
— Как принесу себя в жертву? — переспросил он. — Ах, понимаю! Вы, значит, считали меня виновником смерти графа?
Молодая девушка с виноватым видом опустила голову.
— Вероятно, я похож на убийцу, — с горькой улыбкой проговорил Бруно. — Граф Ранек тоже заподозрил
— У вас был такой страшный вид, когда вы ушли тогда из часовни, — возразила Люси, и ее голос задрожал при этом воспоминании. — Я не могла забыть ваш взгляд, ваш голос. Я думала, что по выходе из церкви вы встретились с графом и между вами произошла ссора... А потом ваше загадочное молчание! Не сердитесь на меня!.. Ах, если бы вы знали, сколько я выстрадала, как поплатилась за свое подозрение!
Молодой человек мрачно отвернулся от Люси; на его лбу появилась фамильная грозная складка, он не мог простить девушке ее оскорбительной мысли.
Люси подошла к нему ближе, тихо прошептала: «Бруно!» и с мольбой взглянула на него своими прекрасными синими глазами.
Как по мановению волшебной палочки морщина на лбу Бруно разгладилась, и лицо потеряло горькое выражение. Кажется, только одни эти глаза во всем свете имели власть над ним, но их власть была беспредельна.
— Жертвой преступления должен был стать я, — тихо сказал Бруно, — но преступник ошибся — в ущелье было темно, и он принял Оттфрида за меня. Его ввели в заблуждение сходство наших фигур и одинаковые темные плащи. Я каждый день в один и тот же час проходил мимо Дикого ущелья, и, очевидно, преступнику это было известно. Если бы я не задержался в часовне, то был бы раньше Оттфрида на месте происшествия, и рука злодея сразила бы меня. Вы знаете, что меня задержало в часовне, что спасло меня?
— Да, знаю!.. — еле слышно прошептала Люси.
Она ни на минуту не забывала пламенного признания Бруно. И именно это признание спасло ему жизнь.
— Я был на мостике как раз в тот момент, когда графа сбросили вниз, — продолжал Бруно свой рассказ, — но пришел слишком поздно, чтобы помешать убийству, зато достаточно рано, чтобы узнать в преступнике отца приора. Услышав мои шаги, он обратился в бегство; у меня не было времени догонять его, так как я надеялся, что еще можно будет спасти Оттфрида. Я быстро созвал ближайших жителей, и мы с большим трудом извлекли из пропасти тело графа. Помощь пришла слишком поздно, но все же нужно было попытаться сделать все, что было в наших силах.
На другой день я сообщил прелату о том, что видел. Для него, конечно, это не было тайной; я не сомневаюсь, что он прекрасно знал, кто должен был погибнуть. Он приказал мне молчать на том основании, что «мертвого все равно не воскресишь»! В последний раз он связал меня обещанием беспрекословно подчиниться ему. Я молчал до тех пор, пока не узнал от вас, кого подозревают в убийстве графа Оттфрида.
Бруно перевел дыхание, лицо его снова омрачилось. Молодая девушка с напряженным вниманием ловила каждое его слово.
— Можете себе представить, настоятель, уже узнав об аресте вашего брата, продолжал настаивать на том, чтобы я скрыл правду... Вы слышите, Люси? Он не боялся, что невинный пострадает из-за моего молчания. Это так возмутило меня, что я отказался от дальнейшего подчинения монастырю. Теперь я свободен. Конечно, мои бывшие «братья» будут называть меня клятвопреступником, отщепенцем... пусть! Всю жизнь они пугали меня этими словами, теперь я их больше не боюсь!
Люси быстро подняла голову.