У алтаря любви
Шрифт:
Ее думы о сестре и о том, куда может завести ее увлечение знаменитым центурионом, прервали громкие крики, предвещавшие опасность. Выглянув из-за занавесок, она увидела скачущую на них лошадь, запряженную в повозку, полную африканских бананов. Раб, управлявший ею, отчаянно пытался остановить обезумевшее животное. Ларвия даже не успела сообразить, что происходит, как Вериг, схватив ее за обе руки, выдернул с сиденья. Ей показалось, что она летела по воздуху, пока не приземлилась мягким местом у края дороги, поросшим травой. Вериг навалился на нее всем телом.
Хозяйка и
Неизведанные чувства захватили ее: большой и сильный мужчина излучал тепло, уверенность и надежную защиту; от его одежды и его самого исходил сильный запах соснового мыла. Завезенное в Рим с востока, оно не пришлось по душе римской знати, презиравшей его и предпочитавшей очищать тело с помощью стригиля – банной скребницы. Но, желая избежать неприятных последствий от скученности рабов в тесных помещениях, Нестор настоял на том, чтобы они мылись мылом. Она ощутила также свежий запах, исходивший от волос и туники ее телохранителя. Ее лицо упиралось в основание его шеи, гладкой, как у ребенка.
Вдруг осознав крамольность всех мыслей и чувств, Ларвия резко произнесла:
– Убирайся от меня!
Вериг тут же вскочил, изучающе осмотрел ее и, убедившись, что женщина не пострадала, обернулся к паланкину – он лежал разломанный на обочине дороги, оба носильщика сидели на земле рядом, похоже, невредимые, но напуганные.
– Как вы себя чувствуете? – крикнул он им. Они посмотрели друг на друга, кивнули головой, осторожно поднялись, проверяя целы ли руки и ноги.
– Этот вопрос тебе следовало бы задать мне, – раздраженно заметила Ларвия, поправляя одежду и прическу. – Я чувствую себя так, как будто по мне прошлась фаланга германцев.
– Мне пришлось бросить вас на землю и закрыть собой, иначе вас сбила бы несущаяся лошадь.
– Того раба следует высечь, а его хозяина оштрафовать, – капризно заметила Ларвия. – Тому, кто не умеет управлять лошадьми, нельзя доверять животное.
– Госпожа цела и невредима, – крикнул Вериг собравшейся толпе, желавшей узнать, не пострадал ли кто-нибудь. Он протянул руку Ларвии, она взяла ее и попыталась встать, но ее левая нога подвернулась.
– Со мной что-то случилось, – огрызнулась она. – Не могу идти. Неужели сломана нога?
Он быстро опустился на корточки, приподняв край платья, прощупал стройную лодыжку ловкими загорелыми пальцами, а также сустав, – от неожиданности она не произнесла ни слова.
– Перелома нет, – уверенно заявил он. Пораженная его дерзостью, Ларвия стояла молча, открыв рот и украдкой бросая взгляд по сторонам, не видел ли кто-нибудь его фамильярное обращение? К ее облегчению, толпа рассеялась, и только несколько человек смотрели в ее сторону.
– Немедленно убери руки, – процедила сквозь зубы она.
Вериг тут же повиновался и легко поднялся на ноги. – Я только хотел проверить, цела ли кость, – мягко ответил он. – Наверное, у вас растяжение.
– Может, ты еще и врач? – саркастически
– Во время восстания приходилось иметь дело со многими подобными случаями, – ответил он. – Наверное, разберусь, когда кость сломана. У вас нет перелома.
– И тем не менее идти не могу, – четко произнесла Ларвия, выделяя каждое слово, как будто он плохо соображал.
– Значит, я понесу вас, – откликнулся Вериг, и, прежде чем она успела что-то ответить, он подхватил ее на руки и понес по тропинке в направлении Палатинского холма.
– Оставьте паланкин прямо на улице. Когда будут убирать улицы, его унесут, – распорядился Вериг и сделал знак носильщикам. – Следуйте за мной к дому.
Они последовали за ним, и Ларвии ничего не оставалось, как позволить этому гиганту нести ее к дому Сеяна. Устремив взгляд вдаль, она держалась обеими руками за его шею, стараясь не встретиться с ним взглядами. Он нес ее легко, без всяких признаков одышки. Ларвия пыталась не думать о силе его рук, ширине плеч, но поскольку ее единственным мужчиной был старый бисексуал, она не могла не заметить разницы: ее нес на руках молодой и сильный мужчина, прикосновение к которому неожиданно взволновало ее.
Когда они дошли до дома, Вериг внес ее в гостиную и посадил на диван, затем, взяв факел из стенной ниши, еще раз обследовал поврежденную ногу.
– Оставь меня в покое! – выпалила Ларвия, когда он склонился над ее ногой. Нервы у нее были на пределе, ей не хотелось допустить, чтобы раб снова обследовал ее. – Утром пошлю за врачом.
– Нужно подержать ногу в холодной воде, – упрямо посоветовал Вериг. – Иначе будет сильная опухоль.
– Тогда пошли Нестора принести воду, – устало согласилась Ларвия, чувствуя себя совсем измученной. Лодыжку дергало, а Вериг выглядел так, будто и не нес ее вверх на холм больше мили.
Он вышел в зал, с кем-то переговорил и вскоре вернулся с тазиком в руках: подняв ее ступню на маленький стульчик, опустил в воду.
– Ой! – вскрикнула женщина, выдернула ногу, расплескав воду на кафельный пол. – Она же ледяная!
– Да, знаю, – ответил он и, схватив ногу, снова опустил в воду. – Если не хотите, чтобы завтра ваша нога напоминала иерихонский апельсин, подержите в холодной воде.
Ларвия неохотно повиновалась, хотя ее лицо выражало протест.
– Тебе все это очень нравится, – сорвалось у нее. – Возмущенное выражение лица телохранителя говорило о многом, и больше всего – как он относится к ее высказыванию.
– И во всем виноват только ты, – добавила она капризно. Он молча смотрел на нее. – Если бы ты хорошо следил за дорогой, этого бы не случилось.
– Лошадь появилась на дороге из-за поворота: существует ли способ видеть сквозь здания, хотелось бы, чтобы вы научили меня этому, – парировал Вериг.
– Ты обязан заботиться обо мне!
– Именно этим я и занимаюсь, – спокойно ответил он. – Вы прожили в Риме гораздо больше меня и должны знать, что нельзя появляться на улицах поздно вечером, когда идет доставка продуктов и товаров, а город полон бандитов.