У ангелов нелетная погода
Шрифт:
– И ты увез? – Маша подозрительно уставилась на толстое Левкино лицо, которое расплылось в счастливой улыбке.
– Ты что, я же мальчик умный, мог из универа вылететь, из комсомола – это же капец карьере и вообще всему. – Левка потянулся всем своим обширным телом. – Нет, говорю, Лялечка, давай дождемся, пока тебе восемнадцать стукнет, и все по-хорошему, к папе с мамой придем, я руки попрошу…
– А она?
– А она через полгода влюбилась в хоккеиста из «Спартака» и меня бросила. – Левка громко
– Ну, даже если ты прав, неужели за неделю она не позвонила бы матери, чтобы ее успокоить? Нет, тут что-то не так! – Маша решительно затрясла головой.
– Эх, Мария, ты, видать, забыла, как это бывает. Угар любви, да еще первой настоящей, «взрослой»! – Лев поднял толстый, как сарделька палец. – Она же сейчас ничего, кроме своего любезного, знать не знает и видеть не видит! Вспомнит про мамашу, но попозже, тогда и позвонит.
Маша устало свесила руки – в Левкных словах было много какой-то совсем простой правды. Но как сказать об этом Ларисе? Она все равно никогда не поверит.
24 августа 2008 года, воскресенье, день
Дидье поднялся в мансарду в половине четвертого. Аня была уже готова – одета во все свое, свежевыстиранное, с сумкой на плече. Кристина до последнего читала какую-то толстую книжку, отчеркивая в ней отдельные строки оранжевым маркером. Аня искоса поглядывала на нее, каждый раз внутренне съеживаясь, – мама запрещала даже загибать страницы, а тем более черкать в книжках, да еще цветным маркером, который тут же проступал сквозь бумагу. Но Кристину, видимо, учили по-другому.
Они сели в старенький «рено», размалеванный аэрографом под ягуара: на капоте оскаленная морда, сзади – длинный хвост, а по бокам яркая желто-коричневая шкура. Вдруг Кристина воскликнула:
– Сегодня же воскресенье, они наверняка в посольстве не работают!
Диди вопросительно оглянулся на Аню, сидевшую сзади. Она только пожала плечами.
– Ну ладно, все равно поехали, раз уж собрались! – Кристина воинственно вскинула крошечный подбородок. – Разведаем дорогу хотя бы. А если закрыто, завтра поедем.
«Бульвар Ланн, бульвар Ланн, 40», – твердила Аня про себя адрес посольства. По пустынным в выходные дни улицам они довольно быстро доехали до нужного дома. Бетонный куб с вертикальными пилонами и блестящими стеклами снова напомнил Ане знакомое с детства, с главных елок, на которые ее водила мама, – Большой Кремлевский дворец, только меньше ростом и за строгим металлическим забором.
На узкой полосе асфальта не было ни одной машины, по всей ее длине не виднелось ни одной человеческой фигуры. Зато справа шевелился живой зеленой массой парк – Булонский лес.
– Ну ничего, завтра у них наверняка будет прием, поедем с тобой, как только
Дидье быстро довез их до места, которое Аня отлично запомнила, – террасы дворца Шайо. Отсюда она показывала направление по памяти, а он медленно проехал знакомым Ане маршрутом – на маленькой круглой площади, похоже, все та же старушка в шляпке кормила толстых голубей.
Сердце билось в самом горле – Аня стиснула руки, прижала их к груди. Вот опять те же дома в стиле модерн, вот магазин электротоваров, кафе со столиками под клетчатыми красно-белыми скатертями… И наконец, четырехэтажный особняк с темным провалом гаража рядом. В стеклянной будке сидел темнокожий человек – но не тот, мимо которого Аня выскользнула на улицу, а постарше, морщинистый и седой.
– Так, вы посидите пока, а я попробую узнать, что тут за клиника.
Дидье припарковал свой «африканский» автомобиль на два дома выше нужного и вышел из машины.
Аня и Кристина смотрели, как он независимой пластичной походкой пересек улочку, подошел к старику, приветливо улыбнулся. Старикан что-то отвечал ему, размахивая руками и показывая наверх, на окна над затейливым карнизом, отделанным по бокам пучками каменных лилий и металлическим бордюром в виде античных лир. Дидье поговорил со стариком, кивнул и вернулся к машине.
– Охранник говорит, что наверху тут частный кабинет доктора Оливье Дюпре, пройти к нему можно через главный вход, приемная на третьем этаже, а квартира доктора на четвертом. Но сегодня неприемный день, доктор отдыхает. Приходить надо завтра, после трех часов дня, – пересказал Дидье разговор со старикашкой.
– Ну вот еще! – фыркнула Кристина. – Я сейчас пойду и все выясню. – Она открыла дверцу и ступила одной ногой на асфальт.
– Может, не стоит, Крис? – Дидье обернулся назад. – Поднимешь шум, а нам не нужно, чтобы Анна рисковала. Вдруг те, кто ее тут удерживал, смогут проследить за нами?
– Глупости! – Кристина решительно вылезла наружу. – Это они должны нас бояться, а не мы их. В этой стране есть закон и есть полиция. Я пошла. Ждите меня тут!
Кристина вошла в холл, по изогнутой полукругом лестнице поднялась на второй этаж. Отсюда шла уже обычная лестница, четыре марша которой она преодолела одним духом. На высокой деревянной двери нашла бронзовую кнопку, нажала. В глубине квартиры раздалась какая-то музыкальная фраза, словно проигранная на ксилофоне.
Дверь открыла немолодая дама в стильном домашнем наряде – широких брюках и тунике из сиреневого шелка.
– Мадемуазель? – вопросительно подняла она тонко выщипанные брови.